Арифметика демократии
Шрифт:
По первому вопросу решили всё оставить у себя, а всю вину за полное отсутствие свалить на Общество Активности и Порядочности. По второму вопросу, в связи с решением первого, решать было уже и ничего - если марамукам ничего не достанется, то войне быть однозначно.
После решения вопросов заседания Верховный вышел к Обществу и обратился с речью.
– Друзья! Нас жёстко кинули... Коварное и вероломное общество так называемой "активности" и "порядочности" захапало себе все апельсины, которые должны были принадлежать вам. Лишь малую часть удалось спасти из той доли, которая должна была принадлежать мне...
По толпе марамуков пронёсся нарастающий ропот негодования в адрес общества Активности и Порядочности. Ни у кого не возникало сомнения в исключительной вине этого общества, ибо по всем расчетам, проведённым уполномоченными лицами, их верховному недоставало даже той доли, которая должна была ему достаться при делении. Стал бы он урезать себя в своей доли при каких-то
– Договор подписывали? Подписывали!
– возмущался типичный марамук, - По договору нам должны были достаться апельсины? Должны! Сколько нам должно было достаться? Пять! А сколько нам досталось? Хрен!
– для большей весомости марамук каждый раз кулаком по столу, ибо такие разговоры обычно велись на кухне за столом, - Ну какие же они идиоты, что в заявляют о том, что воры не они, а мы, и серьёз рассчитывают, что мы им поверим?!
После были ещё сборы в поход, а потом всё Общество отравилось учить уму-разуму неразумного врага. Когда в чистом поле строй марамуков одного общества приблизился к строю другого, то вместо наглых сытых рож вражеских марамуков они увидели такие же изможденные и голодные лица, как и свои собственные. "Лицемеры!" - подумали они. Вообще, сам факт того, что враги позволяют себе так глупо лицемерить, не понимая, что их преступление скрыть не удастся, озлоблял ещё сильнее, и добавлял решительности намерению как следует их проучить. А из последнего как бы автоматически следовал вывод о том, что всё, что они будут говорить - сплошной идиотизм, который и слушать нет никакого смысла.
– Вы понимаете, что вы сотворили?
– закричали марамуки общества Справедливости и Равенства марамукам Активности и Порядочности.
– Да-да, расскажите о том, что вы сотворили!
– послышалось в ответ.
Далее пошли разбирательства по поводу того, кто украл апельсины. Поскольку язык марамуков был не богат понятиями, обозначающими приёмы некоторых махинаций, в точности сформулировать обвинение было трудно, поэтому все выяснения сводились к простым формулировкам, вроде "Вы украли наши апельсины!", и "Если вы не понимаете, что отпираться глупо, значит, вы - идиоты!". Всё это никоим образом не заставляло оппонентов мыслить именно в том направлении, которое от них требовалось. Впрочем, марамуки были люди простые, а простым людям были не нужны всякие тонкости, где и без них было и так понятно, что правда на их стороне.
Для объяснения оппонентам, что они не правы, было использовано обвинение "фашисты", услышав которое, они должны пересмотреть своё понимание, и развернуть его на 180;. Для объяснения явления, почему слово "фашист" не возымело нужного действия, использовалось определение "зомби". Услышав его, они должны были сразу понять, что им нужно перестать думать так, как думают "фашисты". Для объяснения явления, почему "зомби" не хотят одуматься и продолжают давать себя "зомбировать" дальше, использовалось слово "идиоты". А когда все слова были перепробованы без какого-либо результата, был сделан окончательный вывод о неадекватности противника, который слов не понимает, и сам виноват в том, что сейчас произойдёт.
Бой был продолжительным и масштабным. Итогом его было большое количество выбитых зубов, разбитых носов, и подбитых глаз. Много просыпавшихся из карманов трудом заработанных корок было втоптано в грязь, и не подлежало восстановлению. Сколько именно, сосчитать так и не удалось. Никто даже не пытался этого сделать, ибо, во-первых, со чётом у многих были трудности, а во-вторых, само отсутствие подсчёта лучше всего символизировало необъятность потерь, вина на которые возлагалась на проклятого врага. Так в истории Общества Справедливости и Равенства было написана новая страница, известная, как Первая Оборонительная Война.
Потери в бою между марамуками обоих обществ были столь существенны, что даже по прошествии долгого времени о нём ещё продолжали вспоминать так, как будто это произошло совсем недавно. По поводу произошедшего ещё было сделано очень много официальных и неофициальных заявлений, написано много историй, и высказано много различных мнений. Было проведено много разбирательств, предъявлено много претензий, и проведено много споров, касаемо вопросов, кому это было надо, почему без этого нельзя было обойтись, и кто виноват. И во всех этих вопросах так и не было найдено ответов, позволяющих прийти к единому общепризнаваемому выводу. Хотя, никто толком и не стремился к таковым в этих вопросах, ибо практически всех волновал только один вопрос, к которому почти всегда сводились все кухонные разговоры марамуков об этом событии: кто же всё-таки победил?
В вопросе, кто победил в войне, высшие объяснятели общества Активности и Порядочности бескомпромиссно заявляли, что победили они. За ними подхватывали другие объяснятели, а следом и барабуки с марабуками, и вся остальная масса марамуков этого Общества кричала "Мы выиграли войну!". Однако марамукам Общества Справедливости и Равенства было непонятно, с чего это должно считаться, что войну они проиграли, когда ещё не доказано,
Поскольку в правовых обществах как-то было принято искать под стать себе, то, заявляя о своей победе, Верховный Общества Активности и Порядочности смотрел на верховного Справедливости и Равенства, а марамуки этих обществ - друг на друга. Спор этот для марабуков был очень важен, потому, что апельсины временны, а память - вечна. И сверх того, апельсинов то толком у них не было, так что строить самоуважение марамуки предпочитали на таких духовных вещах, как память и принципы, а не на материальных. Потому споры велись очень долго и упорно, и для каждой стороны было делом принципа доказать, что неправа именно другая сторона. Аргументы приводились самые разные, от банальных утверждений "фашисты/зомби/идиоты", до сложно построенных однобоких логических доводов по поводу статистики потерь, сколько было с чьей стороны выбито зубов и повреждено других частей лица. Трудность аргументации так же усугублялась тем, что не было единых общепризнанных данных, на основании которых можно было бы вывести однозначное решение. Данные из разных источников сильно разнились, и часто противоречили друг другу (особенно данные противоположных сторон), поэтому приходилось спорить о том, какому источнику следует доверять, и объяснять оппоненту, кто он есть по случаю того, что не понимает, что ему надо перестать доверять одному источнику и начать доверять другому. Спор так же был осложнён тем, что со счётом у многих были трудности, и даже приводимые ими утверждения по поводу одной и той же цифры сводились к разным выводам, и трудно было разобраться во всей этой эклектике, где заканчивается спор о правильности приведённых данных, и начинается спор о правильности сделанных из них выводов. Но самая большая трудность в споре заключалась в том, что доверие к чужой правде всегда сводилось к минимуму, и когда марамук улавливал невыгодный для него ход аргументации, логический анализ у него просто отключался. Поэтому все слова у него влетали в одно ухо и тут же вылетали в другое, когда ему говорили вещи, с которыми он соглашаться не хотел. В результате, сколько бы спорящие не распинались в объяснениях друг перед другом, это обычно ни к чему не приводило, кроме очередного подтверждения того, что оппонент, как был фашистом, зомби и идиотом, так таковым и остался. Но, как бы трудно не давались эти споры, марамуки продолжали их вести, ибо каждый из них понимал, что гордость за свою историю - неотъемлемая часть чего-то такого, что очень важно для каждого сознательного участника своего Общества. И за неуважение к этому моменту некоторые были готовы идти в бой и снова бить зубы и носы, и даже рисковать потерять корки из карманов. И, конечно, делали бы это, если бы их оппоненты не находились по ту сторону границы. Поэтому всё недовольство по этому поводу наиболее фанатичные защитники чести своего Общества обычно амортизировали на недружелюбном отношении к окружающим, если те не хотели понимать того, понимание чего эти считали очень важным. Так в сознании общества сформировалось многогранное и глубокое по смыслу понятие "Свойнина" (от слова "свои"), которое его участники всегда стали писать с большой буквы.
История шестнадцатая. Как Общество оборонялось
Однажды Верховный Общества Справедливости и Равенства решил отыграться за поражение, понесённое при первой встрече с Обществом Активности и Порядочности, и предпринял небольшой набег на врагов с целью возвращения упущенного. Перед тем, как напасть, он обратился с речью к своим сообщественникам:
– То, что мы предпринимаем, не является проявлением агрессии; это восстановление справедливости. Так же это не является нарушением межобщественного права, ибо по Договору всё то, что мы будем забирать, и так принадлежит нам. Только политически несознательные люди могут называть агрессией нападение, предпринимаемое для возвращения того, что было вероломно отнято. И предпринимаемое вынуждено, ибо возвращать по-хорошему отнявшие не хотят. Поэтому вы должны быть сознательными, и не поддаваться на пропаганду тех, от кого будут исходить такие обвинения!
Обращение встретило полное понимание, и марамуки Общества Справедливости и Равенства преисполнились убеждением в очередной правоте действий Свойнины. Набег был неожиданным, и потому достаточно эффективным, и некоторое количество апельсинов действительно было отхвачено, а ещё какая-то часть растоптана в драке. Но сознательные участники Общества Справедливости и Равенства понимали, что те, кто называют этот акт агрессией, заблуждаются, ибо на самом деле агрессии не было. Было возвращение того, что им принадлежало по праву. Однако врага, как и следовало ожидать, не удовлетворило такое объяснение, и он имел по этому случаю своё мнение. В рамках последнего он имел право на ответный набег, который в скором времени и предпринял, в результате чего ещё некоторая часть апельсинов опять бессмысленно растоптана, и ещё какая-то отнята назад врагом. И тогда Верховный Общества Справедливости и Равенства обратился с речью к своим членам общества: