Арифметика демократии
Шрифт:
Те, кто успешно сдавали первый продолженный курс, могли занимать должность марабуков, или продолжать учиться дальше, чтобы занять должность барабуков. Чтобы продолжить учиться, нужно было, естественно, пройти соответствующий экзамен.
Изучение материала проходило группами по несколько человек под чутким руководством специального преподавателя, называемого объяснятелем, который прошёл специальное обучение, чтобы обучать других. Для каждого курса были свои объяснятели, и каждый имел соответствующую его уровню квалификацию. Назначались объяснятели на первый курс продолженного обучения всегда только с одобрения объяснятелей второго курса, а те - с одобрения третьего. Объяснятели третьего уровня назывались высшими, и назначались всегда с одобрения Верховного. Все объяснятели получали неплохую
Наука счёту называлась зубристикой. Таким названием она была обязана тому, что обучающим приходилось много зубрить из преподаваемого ей материала. Если раскрыть учебник по зубристике, то можно было прочитать следующее: "Сначала идёт число 1, а за ним сразу непосредственно следует число 2, ну а после него идёт число 3. Самое последнее число, которое мы изучим в этом курсе, это число 30, а за 11 единиц до него идёт число 19. После 19 идёт 20. А после 3 через 11 единиц идёт 14, а ещё есть число 5 ...". И так далее, в подобном духе, был расписан весь материал.
Поскольку учебник непонятное объяснял непонятным, обучаемым оставалось непонятным, как применять полученные знания, поэтому они предпочитали во всём слушать объяснятеля, и не в чём ему не перечить. Таким образом, обучаемый невольно сам научался уважать систему, ощущая, что он никто, а система всё, и сам по себе он без неё ничего не может.
С грехом пополам, запомнив большую часть того, что он говорил, можно было получить от объяснятеля положительную оценку. Часто бывало, что обучаемые не понимали даже после объяснений, но при этом старались всё равно изображать понимание, поскольку знали, что за излишнюю непонятливость можно было вылететь с курса, а вылетать раньше срока никому не хотелось.
После завершения теоретической части учебника начиналась практическая с решением примеров, многие из которых были приведены и разжёваны в учебнике. А поскольку некоторые примеры имели не два, а сразу по нескольку оперируемых чисел в своём составе, то количество примеров даже в пределах 30 получалось очень большим, и учебник по зубристике получался достаточно толстым.
Поскольку понимание такого трудного материала многим давалось не очень легко, результаты примеров обучаемые предпочитали заучивать. Заучивание занимало много сил и называлось зубрёжкой, что заблаговременно было предвидено великим учёным - Верховным, основавшим правовое Общество, учредившим систему обучения наукам, и в своей дальновидности присвоившего науке счёта правильное название "зубристика".
Поскольку из прочтения учебника по зубристике не следовало явного понимания, каким образом это материал мог бы помочь получению большего количества апельсинов в реальных жизненных ситуациях, то желание учиться быстро падало в процессе обучения, превращаясь в нудный утомительный процесс, который хотелось поскорее завершить, и больше никогда к нему не возвращаться. Сверх того, заучить такое количество примеров было под силу не каждому, и многие предпочитали подходить к делу спустя рукава, и потому на контрольных зачастую списывали друг у друга, не вникая в суть задачи. К их великой радости, объяснятели часто смотрели на это сквозь пальцы, ибо правовое Общество было гуманным, а в гуманном обществе к слабостям человека подходили с пониманием. И в результате обучения большинство обучаемых приходило к тому, чтобы сдать кое-как проходимый материал, получить по аттестации какую-нибудь должность младшего помощника марабука, и ни на какие продолжающие курсы после этого большинство из них идти уже и не собирались. А после сдачи экзамена старались особо не высовываться, чтобы не попадаться на своей неграмотности.
Многое из заученного материала большинством обучаемых так же быстро забывалось, не будучи применяемым на практике, и потому через некоторое время их знания сводились к тому, что они не помнили, что именно было написано в учебнике, но помнили, что "там всё написано правильно".
Впрочем, помимо проблемы недостаточной усидчивости обучаемых была ещё и противоположная проблема, когда иные обучаемые, наоборот, проявляли излишнее рвение к учёбе, причём направленное в абсолютно ненужную Обществу сторону. Бывали случаи, когда посреди лекции один из обучаемых поднимал руку, и с не очень уверенным видом заявлял что-то вроде: "...когда-то в истории существовала предшествующая
Обычно, более таких прецедентов на курсе не повторялось, ибо, если ещё и были сомневающиеся, то после такого смеха их сомнения быстро рассеивались. И, поскольку никому не хотелось выглядеть понимающими хуже других, смеяться приходилось вместе со всеми, а когда уже посмеялся над чем-то, глупо было уже пытаться думать так же, как думал тот, над кем посмеялся. Непосредственные же виновники веселья, обычно, в обучении долго не задерживались и отчислялись, завалившись на каком-то экзаменационном вопросе, что ещё раз доказывало неправильность склада ума таких людей, которым не место в высших образованных слоях правового Общества.
В результате программы обучения участники Общества становились грамотными, что сто поделить на пять будет двадцать, сто поделить на двадцать пять будет четыре, а сто поделить на сто будет пять. И никто из прошедших обучение не говорил, что Закон не правилен математически. Ни те, кто получил по окончании курсов достойные должности, ни те, кто ничего не получил, кроме диплома. Так говорили только отсеянные в процессе учения, над которыми все смеялись, называя их недоучками. Ибо, что может быть более веским аргументом в пользу несомненной правильности Закона, как не то, что все образованные люди знают, что там всё правильно?
История де с ятая . К чему пришла система обучения
Помимо пониматики и зубристики была в правовом Обществе ещё и третья наука, называемая объяснятика. Официально объяснятика была нужна, чтобы готовить объяснятелей. В рамках этой науки изучалось, кому, что и как следует объяснять. Но при этом любой Верховный всегда должен был владеть этой наукой в совершенстве. Особенность же объяснятики была в том, что каждый участник Общества по-разному объяснял, зачем вообще она нужна. Некоторые объясняли так: "Но вот, например, есть объяснятель. Он знает, как объяснять обучаемым пониматику и зубристику. Его этому учили, когда готовили. Он знает, кого надо отчислять с курсов, как неблагонадёжного, а кого рекомендовать на продолжение учёбы, как перспективного. Он может объяснить, почему это надо делать. Он может объяснить, почему в Законе что-то не сходится, и почему это нормально, и почему так и должно быть. Он всё это знает, потому, что изучал объяснятику...". Но иные объясняли так: "Объяснятика - это когда на языке апельсинов кому-то объясняется, кто он и что он!". А иной вообще говорил так: "Не, объяснятика - это нечто совсем другое, и полностью её понять дано далеко не всякому!", и загадочно усмехался при этом.
Суть же объяснятики была в следующем. Когда происходил набор абитуриентов на высший курс, их тестировали на способность применять полученные пониматикой и зубристикой знания в общении на универсальном языке. Например, задавали вопрос:
- Представьте себя в роли человека, претендующего на роль Верховного в обществе из ста человек, где вы один умеете считать до ста, а остальные только до трёх. Предложите свой вариант правильного законопроекта.
Часто бывало, что экзаменуемый отвечал, что каждому должно достаться по одному. Его спрашивали, сколько будет один поделить на нуль. Когда он отвечал один, или нуль, или вообще любое другое число, его спрашивали, чем проверяется деление. Он отвечал, что умножением, его просили проверить свой результат, результат почему-то не сходился, ему отвечали, что он не может правильно делить, и не годится для должности, имеющей отношение к делению апельсинов.