Арифмоман. Дилогия
Шрифт:
— Ваше величество, просто мое волшебство нельзя показывать с бухты-барахты, — решительно произнес Эйхгорн. — Если вы дадите мне несколько дней на подготовку, я сумею вас поразить!
Король пристально уставился на него, поджав губы. Эйхгорн почти что слышал его мысли.
С одной стороны — чародей-самозванец явно не впечатлил парибульского монарха. Еще немного — и шарлатана кинут обратно в темницу, а потом начнут допрашивать с пристрастием. Выпытывать, кто он такой на самом деле и какого черта делает тут безо всяких документов.
С
То есть те, которых здесь считают настоящими.
— Ладно, — хлопнул наконец в ладоши король. — Твоя взяла, мэтр, дам тебе шанс. Ты принят с испытательным сроком в пол-луны. На это время я положу тебе жалованья один регентер в день плюс стол, постель и один слуга. Если сумеешь доказать, что стоишь большего — дам прибавку. Не сумеешь — ступай на все четыре стороны.
Эйхгорн воспрянул духом. На удивление удачно сложилось. У него будет некоторое время, чтобы разобраться во всем, и на этот срок он обеспечен жилищем, пищей и деньгами. И если даже через эти пол-луны король выгонит его взашей — он ничего не потеряет.
— И еще, конечно, ты получишь сто пятьдесят палок, — добавил король.
— За что? — слегка напрягся Эйхгорн.
— За попытку обмануть монаршую особу. Меня то есть.
Вот это Эйхгорну совсем не понравилось. Сто пятьдесят палок… это очень много палок. В десять раз больше, чем за браконьерство. Конечно, неизвестно, какой эти палки величины, с какой силой ими бьют, но предчувствие нехорошее.
Похоже, лучше ему не проваливать королевскую аттестацию.
Дальше пошли бюрократические формальности. Скрипя костями, явился иссохший морщинистый старик — королевский казначей. По приказу своего сюзерена он вписал в пожелтевший гроссбух: «Медный Ястреб 1514, зачислен придворный волшебник Исидоряка — 1 регентер в сутки». Глядя на Эйхгорна выцветшими глазами, казначей сообщил, что жалованье будет начисляться начиная с завтрашнего дня, получать по Малахитовым дням. В иные дни не беспокоить.
Потом Эйхгорну велели принести присягу. Откуда-то из-за трона извлекли толстую книгу в кожаном переплете, Эйхгорн положил на нее руку, и эдил скомандовал:
— Повторяй за мной. Я, имя…
— Я, Исидор Яковлевич Эйхгорн…
— …клянусь, назови своего бога…
— …клянусь Летающим Макаронным Монстром…
— Минуточку! — раздался гневный окрик. — Минуточку!
То вскинулся старик в желтой мантии, все это время безучастно подпиравший стенку. Эйхгорн не обращал на него внимания, почитая каким-нибудь секретарем или иным протокольным служащим.
Но теперь тот, потрясая тяжелым посохом, подступил к трону и яростно вопросил:
— Что это за монстром вы там клянетесь, мэтр Исидоряка?! Вы не демонит ли, случайно?! Не малиганин ли?!
— А вы сами-то кто такой будете? — ответил снулым взглядом
— Я епископ Далион!
Эйхгорн мысленно проклял свое чувство юмора. Он же понятия не имеет, что здесь делают со всякими еретиками. Вдруг сразу на костер?
С другой стороны — а что ему было говорить, чем клясться? Слово «атеист» туземцы скорее всего даже не знают. А имен местных богов не знает сам Эйхгорн.
Однако… епископ?.. Значит, все-таки Европа?.. Христианство?.. Или нет?.. Эйхгорн не был уверен, как одеваются епископы, но вроде бы как-то иначе… кажется, у них такие красные круглые шапочки… или это у кардиналов?..
Стоп. До Эйхгорна вдруг дошло, что святой отец сказал вовсе не «епископ». Он сказал… сказал… почему-то мозг отказывался воспринимать это слово, упорно подменяя его знакомым «епископ».
И такая ерунда происходит уже не в первый раз. Эйхгорна порядком раздражало, что он не понимает причин этого явления.
— Давайте-ка проясним ситуацию, — ткнул Эйхгорну пальцем в грудь епископ. — К какой конфессии принадлежите, мэтр?
Эйхгорн замялся. Сейчас в нем боролись принципы и антипатия к высоким температурам. В конце концов принципы все же взяли верх, и он решительно ответил:
— Ни к какой.
— То есть как это? — нахмурился епископ. — Какому богу вы поклоняетесь?
— Никакому.
— Это как это?.. Вы не безбожник ли, случайно?
— Он самый.
Лицо епископа перекривилось, словно он съел незрелый лимон, однако никаких эксцессов не последовало. Святой отец лишь окинул Эйхгорна полным презрения взглядом и вернулся на место.
Похоже, у здешних попов нет такой власти, как у испанской инквизиции — ну и то хлеб. Главное, чтоб не сожгли — а что он там о нем думает, Эйхгорна не колышет.
— Эй, там, проводите мэтра Исидоряку в его башню! — хлопнул в ладоши король. — Аудиенция окончена! Впускайте следующего!
Глава 7
Эйхгорну действительно выделили личного слугу — мальчишку-пажа. Тот оказался жизнерадостным, непосредственным и ужасно болтливым. Провожая Эйхгорна в его новую квартиру, он в первые же три минуты успел рассказать, что ему двенадцать лет, что его родители владеют бакалейной лавкой, а сам он уже третий год служит при дворе и планирует еще года через два стать лакеем, а потом камердинером или дворецким.
Кроме того он поведал, что у него есть старшая сестра и младший братишка — сестра в прошлом году вышла замуж за подмастерье стеклодува, а брат учится ремеслу у пекаря Гухчи. Мэтр Исидоряка незнаком с пекарем Гухчи? Ну как же, тот печет лучший хлеб в Альбруине! Вот такой хлеб! На всю улицу пахнет!
Своему новому назначению Еонек — так звали пажа — был донельзя рад. Как он поведал, пажи по статусу полагаются всем королевским сановникам, но сановников всего шестеро, а пажей одиннадцать — и пятерых незанятых нагружают поручениями так, что присесть некогда.