Арифмоман. Дилогия
Шрифт:
За трое суток в пустыне Эйхгорн не встретил никаких признаков цивилизации. Временами под песком что-то шуршало — тушканчики, агамы, сколопендры? В небе иногда появлялись птицы, неприятно похожие на стервятников, но Эйхгорн пока что не вызывал у них интереса. Вдали несколько раз виднелись какие-то четвероногие — из-за сломанных очков Эйхгорн не мог толком их рассмотреть.
Но ни единого человека. Только тот бедуин, рядом с которым Эйхгорн приземлился. Наверное, где-то рядом с тем местом был их лагерь, оазис или хотя бы караванная тропа — но в тот момент Эйхгорна это не волновало. Ему казалось, что раз уж он, выпрыгнув
Кто же мог знать, что теория вероятности так зло над ним подшутила?
Признаки цивилизации Эйхгорн увидел на четвертый день. Правда, не людей, а всего лишь строение — и явно давно заброшенное.
Пирамида. То была самая настоящая пирамида, очень похожая на египетскую. Стояла себе посреди дюн, частично занесенная песком, но спокойная и невозмутимая. Ей не было дела до двуногой букашки, что ползла мимо, посасывая кусочек агата.
Увидь Эйхгорн такое раньше — решил бы, что попал в Древний Египет. Но теперь он совершенно точно знает, что находится не на Земле, а значит… значит, парифатцы тоже строят пирамиды. Или строили раньше. Собственно, ничего особо удивительного — не так уж много существует простых геометрических фигур.
Интересно только, для чего эта пирамида предназначена. Тоже для захоронения каких-нибудь фараонов? Или все-таки для чего-то еще?
Пожалуй, в другое время Эйхгорн непременно задержался бы здесь на денек, изучил интересную находку детально, попытался проникнуть внутрь. Но сейчас он изнывал от жары, у него кончилась вода, и он спешил добраться до людей. Невооруженным глазом видно, что в этой пирамиде никто не живет.
Еще день спустя агатовый талисман почти перестал помогать. Эйхгорн все сильнее уверялся, что тот не утоляет жажду по-настоящему, а лишь приглушает ее. И то сказать — откуда в крохотном камушке взяться настоящей воде? Просто иллюзия, обман чувств.
К вечеру Эйхгорн начал отмечать у себя признаки обезвоживания. Все сильнее хотелось пить, моча потемнела, двигаться становилось все труднее.
Но Эйхгорн продолжал терпеливо перебирать ногами. Он снуло смотрел на далекий горизонт, на дрожащий над ним воздух и немелодично напевал себе под нос:
— Коварная пустыня напрасно ждет поживы, кто трус — тот не мужчина, вперед, пока мы живы…
Следующий день встретил Эйхгорна песчаной бурей. Как обычно, он лег спать под утро, проснулся в обед — и увидел впереди плотную серо-желтую стену. Ветер с каждой минутой усиливался, неся с собой настоящий шквал мелкого песка.
Эйхгорн закутал поплотнее лицо, накрылся всей одеждой, что у него была, и лег ничком на наветренной стороне дюны. В таком положении он находился около двух часов — медленно дыша и стараясь не шевелиться.
Когда буря наконец стихла, Эйхгорн выпрямился и не узнал пейзаж. Рисунок барханов полностью переменился. Одни ветер полностью разгладил, другие, напротив, насыпал. Прямо перед Эйхгорном вырос на редкость громадный — семьдесят, а то и восемьдесят метров в высоту.
Несколько мучительных минут Эйхгорн переводил взгляд, решая, обходить ли бархан слева или справа. Он стоял точно посередине. Оба варианта отнимут равное количество времени и усилий.
Выбирать из двух одинаковых вариантов — невыносимая пытка.
В конце концов Эйхгорн стиснул челюсти,
— Бомбар терпел и нам велел… — зло бормотал он, увязая в рыхлом песке.
Добравшись до вершины, Эйхгорн обвел все вокруг пристальным взглядом. Он отчаянно нуждался в воде. Искал любые признаки родника — пятна растительности или роящихся мошек. Возможно, какие-нибудь знаки, указатели. Следы животных могли бы о многом рассказать.
Впрочем, высматривать все это следовало до начала бури. Теперь если что и было — занесено песком.
Упорно шагая дальше, Эйхгорн размышлял, не смастерить ли ему солнечный конденсатор. У него было немного целлофана, и он мог сделать емкость, отрезав верхушку у пластиковой бутылки. Если положить ее в ямку и накрыть пленкой, влага под лучами солнца будет испаряться из песка, конденсироваться на пленке и стекать в емкость. Таким образом можно добыть воду даже в самой сухой пустыне.
Только вот процесс это очень долгий. За сутки один солнечный конденсатор производит полтора литра воды, не больше. Можно повысить производительность, сделав два или три таких, но Эйхгорну не из чего их делать. Основная проблема в целлофане — его очень мало. Конечно, годится любая прозрачная, не пропускающая воду пленка… но кроме целлофана ничего подходящего нет.
Поразмыслив, Эйхгорн решил сделать один солнечный конденсатор перед тем, как лечь спать. Жалкие пол-литра воды его не спасут, но хотя бы дадут лишнее время. Каждый дополнительный час может оказаться тем самым часом, который приведет к колодцу, каравану, оазису или вообще краю пустыни.
Но видимо, сегодня Кто-То-Там решил проявить снисходительность. До солнечного конденсатора дело не дошло. Солнце еще не успело зайти, когда Эйхгорн заметил к северо-западу зеленое пятнышко.
Сначала он решил, что это мираж. Но все равно пошел прямо к нему — направление изменилось некритично, зато шанс на спасение возрос значительно. И спустя еще два часа подъемов и спусков по барханам стало очевидно, что миражом тут и не пахнет.
Впереди в самом деле оазис.
До кромки зелени оставалось больше километра, но воздух уже заметно посвежел. К тому же на землю опустилась ночь, принесла с собой прохладу, и Эйхгорн ускорил шаг.
Оазис. Остров жизни в море песка. Довольно-таки крупный — полтора, а то и два километра в ширину. Определить длину пока что затруднительно, так что площадь остается неизвестной.
Но главное — там есть растительность. Значит, есть вода. А возможно, и пища.
Конечно, пищи у Эйхгорна пока что вдоволь, но он не отказался бы от свежих фруктов. Да и от чего угодно другого.
А главное — ему до смерти хотелось пить.
Озеро. Вот что привлекло внимание Эйхгорна, как только он ступил на траву. Впереди маячила лазурная гладь — и не было большей услады для глаз жаждущего.
Рухнув на колени, Эйхгорн сбросил рюкзак и первым делом плюнул в озеро. Слюна быстро растворилась — уже хорошо. В грязной воде она нередко застаивается.
Неприятных запахов тоже не ощущалось. Прозрачность не идеальная, но вполне допустимая. Конечно, Эйхгорн предпочел бы сделать лабораторный анализ или хотя бы вскипятить воду, но… а, какого черта! Он просто зачерпнул полный колпак термоса и принялся жадно пить. Теплая и не очень вкусная, сейчас эта жидкость была ему слаще любого нектара.