Арина (Роман, повести)

Андреев Василий Степанович

Вдобавок ко всему у него на исходе был и сахар, кончался даже чай. Обшаривая закутки в буфете, он разыскал лишь совсем маленькую, двадцатипятиграммовую, пачку краснодарского чаю, по распечатывать ее пока не стал все по той же причине. Еще он наткнулся в буфете на пакетик растворимого кофе, в свое время кем-то подаренный матери, точно такой, какие обычно дают пассажирам в самолете. Заварив себе чашку кофе и бросив туда три кусочка сахару, Антон выпил его вместо завтрака и, чувствуя прежнюю пустоту в желудке, ругнул Костю Чурикова.

Потом, когда он ехал в автобусе, сидел на лекциях, его мысли все вертелись вокруг Кости, который, как вышло на поверку, резал

его без ножа. Обещая вернуть долг дня через три, он до сих пор не отдал ему ни копейки. И что было удивительно, сам Костя об этом не заводил и речи, больше того, всю минувшую неделю он вроде бы от него прятался. В аудиторию Костя Чуриков теперь вбегал за несколько секунд до начала лекции, садился подальше от Антона, где-нибудь у самой двери, а в перерыве выскакивал в коридор первым и куда-то исчезал. Если ненароком он все же сталкивался нос к носу с Антоном, то молча и с поспешной торопливостью пожимал ему руку и тотчас отходил в сторону, начинал заговаривать с кем-нибудь из девушек. Со стороны можно было подумать, что Антон в чем-то провинился перед Костей и тот, естественно, сердился на него, не хотел с ним разговаривать.

Но сегодня Антон решил во что бы то ни стало поговорить с Костей и весь день усиленно охотился за ним. И как бы ловко Костя ни ускользал от Антона, после лекций он все-таки подстерег его у самого выхода из института. Когда тот с двумя студентками первого курса пробегал мимо, делая вид, что его не замечает, Антон придержал Костю за локоть и неожиданно для Чурикова спросил:

— Ну как твоя теща… прилетела?

— Да лучше б она совсем там осталась… — затравленно глядя по сторонам, сказал Костя. — Ты потерпи, старик, я сам страдаю… — добавил еще Костя и тут же метнулся к выходу, догоняя студенток.

Слова Кости как кипятком ошпарили Антона. Раньше он все надеялся, что не сегодня, так завтра Костя вернет ему долг, а тот, оказывается, пока не собирался его возвращать. Ведь Костя ясно и прямо сказал: потерпи. Но вся беда в том, что Антону было невмоготу терпеть. Во время последней лекции он дважды проверял свои карманы, а все равно наскреб там лишь… двадцать семь копеек. Правда, перед самым обедом у Антона было рубля полтора, но потом, как назло, в перерыве между лекциями к нему подскочила Люся Тюльпанкина, шустрая активистка их курса. Надо сказать, эта стриженная под мальчишку студентка всегда возникает рядом, когда ее не ждешь. Вот и сегодня она схватила Антона за пуговицу на рубашке и неприятным голосом проверещала:

— А-а, Сеновалов!.. Ты-то мне и нужен, я тебя не охватила!.. Ну-ка выкладывай рубль двадцать… В пятницу у нас экскурсия по усадьбам Подмосковья…

Антон, конечно, не мог признаться, что у него и денег-то кот наплакал, а потому небрежно достал из кармана юбилейный рубль, протянул Тюльпанкиной. Потом еще положил ей на ладонь двугривенный. А теперь вот он сидел с опущенной головой в автобусе, рассеянно поглядывал в окно и думал только об одном: где ему раздобыть хоть немного денег.

В четвертом часу дня Антон вышел у нового мебельного магазина, подле которого суетилось десятка полтора покупателей, стояли легковушки, большие крытые машины. Перед входом в магазин, с одной и с другой стороны от распахнутых дверей, сверкали лаком распакованные диваны, шкафы, кресла, стулья. От новой мебели приятно пахло деревом и краской. Антон немного повертелся у огромных витрин, обдумывая, как и с кем лучше начать разговор, и, увидев молодого парня в темно-сером комбинезоне, подошел к нему, спросил, не нужны ли им почасовые грузчики. Парень минуты две не отвечал,

будто его не слышал, потом направился к большой крытой машине, кивком головы приглашая Антона следовать за ним.

— Тарасыч, тут один хочет косточки поразмять, — сказал парень. — А у нас с обеда Сашко загулял. Вот я и подумал…

Возле крытой машины на фанерном ящике сидел широкий в плечах мужчина лет пятидесяти и что-то жевал. Он без всякого интереса посмотрел на Антона и вроде бы нехотя просил:

— А ты кто такой будешь?

— Никто… человек, — ответил Антон.

— Студент, наверно… — предположил парень, который тоже стоял рядом.

— Да, студент, — кивнул Антон.

— Так бы сразу и говорил, — проворчал Тарасыч и достал сигарету, стал прикуривать. — Тогда все понятно, дело молодое, за девицами бегаешь… А в таком разе без денег тоска. Скажем, в кино или там на концерт бесплатно пока не пускают. Вот и выходит нашему брату сплошной разор. А куда от этого денешься? Уж такая доля мужская. Ну, верно я толкую али нет?

— Я не знаю… — Антон пожал плечами.

— Ты со старшими не спорь, это нехорошо, — недовольно сказал Тарасыч. — Мне все шалости ваши знакомы, как-нибудь сам молодым был. Пускай я в студентах не ходил, а за институтками — не веришь? — ухаживал… Ей богу!.. Ты лучше вот что скажи, сколько хочешь подработать?

— Да мне хотя бы рубля три… — признался Антон.

Тарасыч чиркнул спичкой, зажег погасшую сигарету, задумчиво глядя на Антона, на его еще жидкие плечи, которым было свободно в купленной матерью на вырост рубашке, с плохо скрытым сочувствием сказал:

— Стало быть, ты, студент, совсем на мели, я так понимаю.

— А что ж отец тебе трешку не даст? — удивился парень.

— Нету у меня отца, — тихо ответил Антон.

— Ладно, будем считать, познакомились, — кладя ему на плечо тяжелую руку, заключил Тарасыч. — А ты, Аркаша, поторопил бы диспетчера, что они там чешутся, в самом деле. Небось опять лясы точат…

Парень в темно-сером комбинезоне сбегал в магазин и скоро вернулся с полной девушкой с завивкой под негритянку. Мельком глянув на Антона, девушка повернула лицо к Тарасычу, протянула ему какие-то бумаги.

— Можете грузить, — сказала она и опять посмотрела на Антона. — Тут два гарнитура, оба в Сокольники.

Аркаша сразу, сел за руль крытой машины и запустил мотор, стал подавать ее назад, то и дело сигналя, к распакованной мебели. Тарасыч, идя рядом, подсказывал ему, когда в какую сторону надо вертеть рулем, наконец вскинул и резко опустил руку, одновременно выкрикнул: «Хорош!» Аркаша вылез из кабины и, открывая двери-створки кузова, подмигнул Антону:

— Ну что, малось разогреемся?..

До вечера они отвезли и подняли на этажи два гарнитура. При этом Тарасыч с Аркашей работали легко, сноровисто и вроде не уморились. Антон, старавшийся от них не отстать, под конец с непривычки как следует упарился, хотя Тарасыч и не позволял ему поднимать самое тяжелое из мебели. Когда по дороге домой он зашел в магазин, у него рубашка на спине была мокрая, по вискам еще стекали редкие капли пота, влажные волосы липли ко лбу. И тем не менее Антон был доволен, как-никак ему подвезло, всего за четыре часа заработал шесть рублей. В его положении это не такие уж малые деньги, считай, на неделю он себя обеспечил, на обеды и завтраки как-нибудь хватит, а от ужина он готов и сам отказаться, его все равно, говорят, лучше отдавать врагу. Словом, он теперь проживет эту неделю, а там получит стипендию, потом, глядишь, Костя вернет ему долг.