Аристократ на отдыхе. Том 3
Шрифт:
Императорский магический турнир.
Куча народа хочет, чтобы он состоялся.
Император и знатные дворянские роды. Илья и Орлов. Ваня Торопов и Зигфрид.
Каждый из них ведет свою игру, у каждого свои причины ждать начала турнира.
И у меня они тоже есть.
Мне надо поговорить с императором. И турнир даст мне такую возможность.
Зигфрид. Самый сильный противник для Вани Торопова —особенно, если учесть, что за ним стоит Орлов. И еще неизвестный мне мастер, который взялся изготовить
Я могу вывести Зигфрида из игры в любой момент. Но что это даст?
Списки участников утверждены. Если с одним из них что-то случится до начала состязания, турнир отменят или перенесут. И я ничего не выиграю.
Проще сыграть в эту игру и победить.
Но сначала надо подготовиться.
Глядя на пролетающие за окном столбы фонарей, я наметил для себя три важных пункта.
Первое — как можно лучше подготовить Торопова к турниру. Если Ванька вылетит в самом начале, другого шанса у нас не будет.
Второе — выяснить, что это за темный артефактор, и какую именно хреновину он изготовил для Зигфрида. Чутье подсказывало мне, что с этим артефактом не все так просто.
И третье — убедить Вознесенского сделать для Торопова защитный артефакт. Правила турнира это не запрещали, а у Ваньки будет дополнительная защита. Магии для создания артефакта у меня в избытке. Работу артефактора оплатит Илья, и оплатит щедро — об этом я позабочусь. А Вознесенскому деньги сейчас очень нужны, хоть старый граф и молчит об этом.
И еще одной умной мыслью в свое время поделился со мной Ойнас.
— Незаконченные дела — как развязавшиеся шнурки. Рано или поздно наступишь и упадешь.
Прежде, чем браться за подготовку к турниру, нужно было окончательно уладить вопрос с ремонтом парохода и выбросить его из головы. Иначе проблемы по закону подлости вылезут в самый ответственный момент, когда у меня не будет времени ими заниматься.
Похоже, мне и тут повезло. За это дело охотно взялась Кира. Осталось подписать с ней соглашение и время от времени проверять, как идут дела.
Вот за этим я и ехал на Петровскую набережную в кафе со странным названием «Одинокий парус».
Мы съехали с моста, повернули налево и остановились. Водитель за все время поездки опять не сказал ни слова, и сейчас молча ждал, пока я вылезу из машины. Интроверт, что ли?
Стоило мне выйти и захлопнуть дверцу, как он рванул с места и скрылся так быстро, будто за ним демоны гнались.
А я удивленно уставился на кафе.
Оно было пришвартовано прямо к набережной и легонько покачивалось на волнах.
Двухмачтовый старинный парусник — с заваленными внутрь узкими бортами, с высокой кормой и позолоченной фигурой русалки под
Высокие мачты парусника и тонкая паутина такелажа четко вырисовывались на фоне вечернего неба. Сиськи русалки золотились в лучах закатного солнца.
С палубы парусника доносились звуки расстроенной гитары. Хриплый мужской голос пел какую-то залихватскую песню, ему подпевал пьяный хор — до того нестройный, что разобрать слова было невозможно.
Ничего себе, местечко!
Я поднялся по шатким сходням, которые были перекинуты с набережной прямо на низкую палубу этого пиратского ковчега.
Тут и там на палубе стояли бочки, накрытые грубо сколоченными деревянными щитами — это были столы. Вместо стульев предлагались бочонки поменьше. Между столиками сновали официанты в полосатых тельняшках с засученными рукавами. Они ловко жонглировали подносами, на которых громоздились тарелки и стеклянные пивные кружки.
Кухня находилась в высокой кормовой надстройке — оттуда через широкие распахнутые двери доносился звон посуды и восхитительный запах жареной рыбы.
Кира сидела за столиком-бочкой у самого борта, и была не одна. Долговязый юнец в пиратском платке нависал над ней, обеими руками опираясь на столик, чтобы не упасть.
Юнец что-то вдохновенно декламировал, но хриплый хор и звон истерзанной гитары заглушали его слова. А вот Кира, похоже, прекрасно его слышала — она мученически улыбалась и нервно барабанила пальцами по столу.
Я увернулся от стремительно надвигающегося на меня официанта, поднырнул под оттопыренный локоть другого и оказался рядом со столиком.
Юноша, не замечая меня, продолжал рифмовать слезы, розы, березы и, почему-то, морозы. Получалось у него бойко, хотя морозы мне показались лишними.
Я вежливо похлопал юношу по плечу и аккуратно развернул к себе лицом. Глаза у него блестели — от алкоголя и вдохновения.
— Прекрасные стихи, — улыбнулся я.
— Правда? — с надеждой спросил юноша, испуганно косясь на меч, который я держал подмышкой.
— Конечно. А теперь — иди.
— Хорошо, — покладисто кивнул он и заплетающейся походкой направился к стойке.
— Спасибо, Никита! — с облегчением сказала Кира. — Ты меня спас.
— Обращайся, — улыбнулся я. — А что он тебе читал?
— Какую-то жуткую поэму собственного сочинения.
— Сочувствую.
Я поднял руку, подзывая официанта, и был приятно удивлен. Вместо того, чтобы принести меню и медлить с заказом, официант сразу плюхнул на столик две кружки пива и тарелки с жареной рыбой.
— Они угадывают желания клиентов? — спросил я у Киры.
Девушка рассмеялась.
— Нет. Просто здесь редко заказывают что-то, кроме пива и рыбы. Но рыба у них отличная — свежая и вкусная.