Аристократ обмана
Шрифт:
– Боже правый! – воскликнул Константин. – Никогда еще не было такого, чтобы кто-нибудь из императорской семьи пребывал на каторге. Неужели нельзя придумать какое-нибудь другое наказание?
– Что же ты предложишь, дорогой мой Коко? – в голосе императора прозвучало участие. – Пожурить его?
– Я предлагаю разжаловать… и отправить сына в солдаты. Николя находится под арестом. Солдаты, что его стерегут, куражатся над ним, по-всякому надсмехаются. А ведь еще вчера он был для них недосягаем, каждый из них добивался его расположения и милости…
– А чего же
– Мы знаем одно: Николя погубила страсть к этой куртизанке и нехватка личных средств на удовлетворение ее прихотей, – сказал Михаил. – Его, конечно, жаль, но… – великий князь развел руками, – он должен быть примерно наказан.
– Я так понимаю, что вы согласны со мной в том, что Николя должен быть наказан, – заключил император. – И мы склоняемся к тому, чтобы свести к минимуму позор, который он нанес августейшему дому. Мое мнение таково: мы должны вырвать его из нашей семьи, как худую траву с поля. Мы должны позабыть о нем, как если бы его не было вовсе. Нигде – ни в официальных документах, ни в здравицах, ни где бы то ни было – не упоминать его имя. Что касается его наследства… Передать его младшим братьям. Думаю, это будет весьма справедливо. Из Санкт-Петербурга мы вышлем его навсегда в какой-нибудь отдаленный российский город, где он будет пребывать под наблюдением полиции и без моего личного разрешения не сделает из него и шагу. Репутацию нашей семьи может спасти только полнейшая изоляция Николя!
– Вполне разумное решение, Алекс, – не сразу произнес великий князь Константин, – я полностью с тобой согласен. Жалко Александру, она очень его любит…
– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками император.
– Но это наказание нашей семьи, а какова будет официальная версия его ссылки? – спросил Михаил.
– Официальная… Мы ничего не будем ни выдумывать, ни вводить кого-либо в заблуждение. Так, как поступил мой племянник, мог поступить только сумасшедший. Он отправляется на излечение от безумия под присмотром квалифицированных докторов. Надеюсь, вы со мной согласны? – Взгляд императора остановился на Константине Николаевиче, тот лишь сдержанно кивнул. – Вот и договорились! Я сам скажу племяннику о решении нашего тайного совета.
Завидев императора с двумя адъютантами, шедшими от него по обе стороны, гвардеец, стоявший в карауле, вытянулся, сделавшись повыше.
Приостановившись в дверях, за которыми находился арестованный, Александр Николаевич обернулся к сопровождавшим его генералам и сказал:
– Подождите меня здесь. Мне нужно поговорить с племянником с глазу на глаз.
Император вошел в комнату со скудной обстановкой: из мебели только небольшой стол, на котором
Со дня их последней встречи прошло два дня. За это время великий князь Николай заметно исхудал, глаза почернели, как бы ввалились в глубину черепа, но подавленным не выглядел, – встретил вошедшего императора с бодрой улыбкой, поднявшись со стула.
– Николя, желаешь ли ты раскаяться?
– Ваше императорское величество, я ни о чем не жалею. Раскаиваться мне тоже не в чем.
Губы Александра Николаевича скривились.
– Жаль… Ты упустил свой последний шанс. Я пришел к тебе для того, чтобы лично сообщить решение нашего семейного совета. Хотя я сам не считаю себя безгрешным, но всякому делу должны быть какие-то пределы.
– Очевидно, я их не увидел.
– Вот что я тебе хочу сказать, Николя: твоя танцовщица забыла тебя на следующий день и сейчас сошлась с другим.
Губы молодого человека болезненно сжались.
– Этого не может быть.
– В нашей жизни все может быть, – печально вздохнул император, – даже самое невозможное. Не мне тебя поучать, что женщинам можно доверять лишь до определенного предела.
– Кто этот человек? – глухо спросил великий князь.
– Разве теперь это важно? Досадно другое, что ты променял любовь и поддержку своей семьи на сомнительные прелести вздорной легкомысленной женщины.
– Дядя, прошу тебя, не надо!..
– Николя, оставим истерику. Я пришел, чтобы объявить о нашем семейном вердикте… Мы объявляем тебе два приговора.
– Дядюшка, а не многовато для одного проступка? – усмехнулся Николай Константинович.
– Вижу, ты не теряешь бодрости духа; возможно, это неплохо. По первому приговору – для всего общества – ты признаешься безумным. То, что ты сотворил, может совершить только сумасшедший! Отныне ты навсегда будешь находиться под стражей в изоляции от семьи и светского общества.
– Но я не безумен!
– Теперь это уже неважно.
– Каков же второй приговор? – глухо спросил великий князь.
– Второй приговор уже семейный.
– Надо полагать, более строгий?
– Возможно. Изо всех бумаг и документов, касающихся императорского дома, ты будешь вычеркнут. Отныне запрещается произносить твое имя где бы то ни было. Ты лишаешься всех званий и наград, вычеркиваешься из списка полка. Лишаешься наследства. Оно будет поделено между твоими братьями. Ты навечно покинешь Петербург и будешь жить под арестом, где тебе будет указано.
– Куда же именно я должен буду отбыть?
– Полагаю, сначала это будет Крым, а там посмотрим. Уверен, твоя пассия вряд ли последует за тобой в ссылку.
– Это несправедливо, дядя, – покачал головой великий князь. – Если я безумен, так лечите меня; если я преступник, так судите меня. Только дайте мне надежду, что я когда-нибудь вернусь в семью.
– Это невозможно, – покачал головой император. В какой-то момент в его крупных глазах блеснуло сострадание, померкнувшее тотчас. – Все решено.