Аристотель в Казахстане
Шрифт:
Услышав и узнав гимн своего поражения, генералы вермахта поняли, что они в западне. Все как один, они повыхватывали из-под гавайских рубах спрятанные там пистолеты и застрелились. Увидев это, чернокожие парни, всё ещё толпившиеся рядом, поспешили ретироваться без лишнего шума, а тромбонист достал из каноэ небольшой саквояж и отправился в сторону города. Он был уже не молод, но у него были большие планы. Он собирался в третий раз пленить сердца людей.
Да, всё это звучит невероятно. Поэтому, чтобы избежать скандала, мы подготовились и пригласили с собой профессионального историка, причём самой высшей пробы – холодного скептика, который верит только фактам и с отвращением отметает любые домыслы, какие бы благие надежды они ни вселяли. Вот он за столом вместе со всеми,
– Господа! Я должен признать, что эти доказательства неоспоримы.
После этого он трясущейся рукой достаёт пачку сигарет из внутреннего кармана своего пиджака, поднимается из-за стола и выходит.
Гром среди ясного неба! Собравшиеся ошарашены, апологеты официальной истории посрамлены. Но вот вопрос: что мы будем делать после ознакомления с этими доказательствами? Насколько изменится наше дальнейшее поведение? Кто-то позовёт официанта и попросит изменить заказ?
– Да, любезнейший, я заказывал кофе без сахара, а теперь хочу, чтобы вы положили две ложки. Только это. Нет, больше ничего не потребуется. Хотя нет, вы правы. После того, что было сказано за этим столом, я считаю своим долгом впредь выражаться точнее. Будьте так добры, положите в мой кофе пятнадцать граммов рафинированного сахарного песка.
Или кто-то разобьёт окно и с криком выбежит на улицу? Едва ли. Кто-то бросит ленивый взгляд на стол и подумает, что сейчас принесут закуски, а все эти неоспоримые доказательства занимают место, но чтобы не ругаться и не портить себе настроение, совершит обманный манёвр:
– Да, в своё время мы тоже под Боба Марли зависали. Крутой мужик был, клёвую музыку делал. Но это всё философия. Вы мне лучше вот что скажите: куда за стиральным порошком ехать, в Финляндию или в Эстонию?
Конечно, это отвлечёт нас. При чём здесь Эстония? Но какой-то осадочек останется. Какое-то томительное брожение забеспокоит сердца. И будет томить несколько дней и ночей, мешая работать и спать. Но потом утихнет и пропадёт. Всё в порядке. Никто не переписывал историю. Нельзя переписать то, что записано в нас. Мы – та самая живая летопись, которая принимает любые поправки цензора, но сохраняет их только как орнамент на поверхности того, что уходит в бесконечную глубину. Кто-то встаёт и произносит тост:
– История – это мы!
– Да, – наш историк как раз вернулся, он уже немного успокоился и, чтобы показать это, вставляет саркастическое замечание: – Так у нас на истфаке писали в туалетных кабинках.
Хорошо, но что делать с Аристотелем? Неужели оставить всё как есть? Нет! Дух человека – это дух дерзания и борьбы. Путь человека – путь превозмогания и свершения невозможного. Мы не говорим: пока есть хоть капля надежды. Но: никогда не сдадимся и не склоним главы ни пред какой задачей. Тем более, когда подступы к ней обнажены.
Есть верная наука – лозоходство. Говорят, что она не работает, но так болтают лишь те, кто не знает этой науки. Кто не знает, что в основе всякой науки – философия. Однажды лозоходство было подвергнуто испытанию. Ещё в XVII веке один могущественный французский монарх устроил в Булонском лесу подземные тайники, куда приказал разложить запечатанные сундуки, никому не выдавая их содержимого. Перед этим он повелел запереть в сундуках всевозможную гадость – объедки со своего стола, пустые бутылки, гниющие рыбные очистки, мёртвых мышей, грязное бельё своих служанок. В один сундук даже посадили бешеного пса, чтобы он мог выскочить и покусать неудачника. И только в последнем, самом маленьком сундучке были золотые монеты, должные стать вознаграждением успешному лозоходцу, который сможет отстоять честь своего ремесла.
На восходе солнца лучшие лозоходцы Европы выстроились в ряд и по взмаху августейшего платочка бросились со своими прутиками наперегонки искать сокровище. Началась невиданная суматоха. Толпы лозоходцев устроили настоящую давку, претендуя на первенство.
Но дело вовсе не в том, что кто-то похитил сундук. Французские лозоходцы все как один допустили ошибку. Они искали не золото, но оправдание и славу. Этого в земле не было. Земля всё прощает и всё принимает, но – не оправдывает и не прославляет.
Рогатка лозы устроена сложнее, чем стрелка магнитного компаса. Стрелка – малый магнит, отзывающийся на голос своего естества, его обтекающий: голос большого магнитного поля. Рогатка лозы – момент единения вилки, развилка наоборот: разные стороны одного крепят единство, удерживая его в сторонах света. Нужно сосредоточиться и твёрдостью мысли вдохнуть в рогатку чистое понимание того, что два образуют одно: вода и почва – это земля, на которой живёт человек, – заряжая рогатку этой идеей, мы находим родник; земля и золото в сумме становятся опорой цивилизаций – эта мысль ведёт к обретению златоносной руды. Инструмент лозоходства троичен: мысль, тело, лоза. Объект лозоходства тоже троичен: движение символов, плоскость опоры, ископаемый элемент.
Философия – искусство умирания. И потому в первых шагах философии в виде далёкого отголоска из будущего заключены шаги последних дней жизни. Философ – мертвец, бредущий вспять. Говорящий с нами через зеркало книги. Раскрытая книга – это рогатка философской лозы, где прочитанное и ещё непрочтённое скреплены меж собой корешком. Прошлое и будущее врастают друг в друга, удерживая настоящее в наших руках. Грядущее окончание книги не отменяет начала, и мы стоим в своём настоящем, опираясь на конец и начало, на крепкую букву, и входим меж строк, прорываясь вперёд, к неизведанному. Нам жалко, что кончится жизнь, она нам – как друг, но конец – ещё интересней.
Философское лозоходство – что это такое? В микроскопических сдвигах истории – в анекдотцах, в сутолоке житейской – улавливать гулкую поступь титана, эхом которой отзываются восстающие из земли тысячелетия. Аристотель начинает свой титанический шаг там, где одна страница истории сменяет другую. Вот, на скрижалях начертано: начала всего – первые элементы природы. Земля, вода, воздух, огонь. Это физика: сущее. Другая страница – уже Аристотель. И книга его по случайной причине названа правильно – «Метафизика». То, что идёт после физики и говорит о причинах всего: материя, форма, движение, цель.
Так отыщем следы Аристотеля. Будем ходить по степям с «Метафизикой». Будем вслушиваться, ветру степному внимать. У травинки сухой будем спрашивать. Устремимся туда, куда прыжком ведёт его мысль, – от физики к метафизике, от элементов к причинам. Но они всегда меж собою повязаны, как две стороны на одном бумажном листе. Поэтому следует так выбрать место, чтобы прокол тончайшей иголкой одного элемента на первой странице был выходом прямо к причинам – на другой стороне. И место такое имеется. Это цементный завод посреди Казахстана, в тех самых краях, где обрывается след Аристотеля.