Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
Шрифт:
Мало того, Голиков подсказал безошибочный ход для спокойного ведения переговоров с мятежным и капризным атаманом. Комбат посоветовал дать гарантии неприкосновенности Соловьеву на время официальных встреч. Голиков вплотную подвел командование губернскими частями особого назначения и все губернское руководство к близкой победе.
Начальство это понимало. Оно высоко оценило блестящий ход. Было готово им воспользоваться. Но только без Голикова… Какоулин и другие командиры не желали, чтобы в Москве думали (и окончательно в этом убедились!), что поворот в сторону близкой победы произошел с помощью восемнадцатилетнего мальчишки. Местные полководцы желали выглядеть победителями сами. Якобы без помощи посланца
Пока что Соловьев дал согласие начать предварительные знакомства и переговоры с участием представителя штаба ЧОН губернии. Обе стороны условились вести неформальные встречи в ожидании «охранной грамоты» из Москвы. Соловьев на этом этапе бесед и встреч уже ничего не опасался. Он понял: пока все ценности лежат у него в тайниках, никакая опасность во время переговоров ему не грозит… Он, Ванька Соловьев, теперь очень дорого стоил…
Но те же богатства начинали кружить головы чоновским командирам. Несмотря на донос о том, будто Голиков отобрал у Терского 50 золотых монет, все четко знали: ни одна золотая песчинка из сокровищ Соловьева, если они окажутся в руках этого мальчишки с несговорчивыми глазами, в чужих карманах не осядет. Все до последнего пятака, догадывалось начальство, ляжет в сейфы Красноярского госбанка.
Тогда была предпринята самая циничная попытка ликвидировать Голикова руками чекистов.
В Красноярск, в губЧОН, поступила телеграмма из деревни Чёбаки. В ней сообщалось, что отряд Голикова творит бесчинства. Подпись: «Усть-Фыркальский зампредисполкома Коков».
Телеграмма вызвала переполох. Вероятно, последовал начальственный запрос, командованию требовались подробности, фамилии пострадавших, общее число жертв. Ответ пришел из поселка Шира.
«Разъяснение телеграммы волисполкома… На основании запроса начбоерайона-2 тов. Голикова считаем нужным сообщить, что таковая была составлена со слов делопроизводителя сельсовета Божье Озеро. На проверку оказалась полным вымыслом, за что волисполкома просит извинения у тов. Голикова… Предволисполкома Цыцикар, зампредволисполкома Коков».
Следом в Красноярск поступила третья депеша: «Начальнику частей особого назначения из Чебаков.
Адрес губЧОНа со станции Шира… на Ваше имя подана телеграмма от имени Усть-Фыркальского волисполкома якобы опровержение телеграммы своей за № 517. Волисполком такой телеграммы не подавал. Подал ее комбат Голиков, совершив подлог… Усть-Фыркальский предволисполкома Коков».
Подробностей инцидента, имен пострадавших, сведений, кто какой понес ущерб, в телеграммах по-прежнему не было.
Неизвестно, успел ли кто допросить Кокова. Но некоторое время спустя в Красноярск поступило еще одно сообщение: будто бы Соловьев совершил налет. Заместитель председателя волисполкома Коков убит.
В чем состояла подлинная роль Кокова в этой истории, участвовал ли в переписке он сам или было использовано его имя, кто убил Кокова на самом деле, неясно и сегодня.
После гибели Кокова провокации продолжались. Не исключаю, что их задумывало и претворяло в жизнь непосредственное начальство Голикова. Об этом свидетельствует еще один инцидент.
Напоминаю, что Аркадий Петрович подчинялся Кудрявцеву, командиру 6-го Сводного сибирского отряда. Кудрявцев уехал в отпуск. Своим заместителем оставил комбата Ногина.
Ногин получил телеграмму за подписью некоего Бокова, помощника председателя исполкома одного селения: «Грабежи, издевательства
Ногин потребовал от Голикова: «… немедленно дайте полное объяснение».
Голиков ответил: «В ответ на Вашу телеграмму могу сообщить пока только следующее: помимо того, что она составлена, очевидно, умышленно безграмотно и преувеличена до предела возможности, не указаны ни числа, ни время, ни кем именно грабилось (население. — Б. К.)».
Обвинение опять оказалось ложным.
Но в этой переписке любопытна еще одна подробность. Ногин задумал подстроить Голикову собственную ловушку. Ногин прислал в его отряд, который состоял из 41 молодого мужика… юную сотрудницу, якобы для использования в качестве разведчицы. Сама идея была безмозглой. На территории Хакасии любое славянское лицо бросалось в глаза. Но замысел командира отряда заключался в том, чтобы использовать присутствие сотрудницы для последующего обвинения Голикова в «нетоварищеском отношении к женщине». Это должно было стать поводом для разбирательства «на административной почве». «Товарищи по оружию» мечтали убрать Голикова. Любой ценой.
Аркадий Петрович ответил Ногину: «Одновременно с сим высылаю Вам обратно присланную мне сотрудницу. Советую впредь мне такого добра не присылать, а данный случай рассматриваю как явную насмешку… над элементарными правилами агентразведки…» [137]
Но своей цели эти странные, бестолковые, провокационные телеграммы достигли.
Все депеши были перехвачены. Копии секретных телеграмм, адресованных в штаб ЧОН Енисейской губернии, оказались на столе начальника губернского управления ГПУ Щербака. Вполне вероятно, что в другое время они бы мало заинтересовали грозного чекиста. Криминальная обстановка в губернии была катастрофической. Милиция не справлялась. В помощь ей подключенное ГПУ не справлялось тоже.
137
Арзамасский государственный литературно-мемориальный музей А. П. Гайдара. Ф. 7531. Оп. 2. Ед. хр. 27. С. 31.
Но в телеграммах среди умышленно запутанных слов настойчиво мелькала фамилия «Голиков», на которого давно и регулярно поступал такой же запутанный и витиеватый компромат в ГПУ. А Щербак и его сотрудники хорошо помнили уничижительные суждения Голикова о своей разведдеятельности, изложенные в докладной записке в штаб ЧОН.
Службист Кудрявцев оказался прав: лживые доносы, когда их собрали вместе, начинали тянуть на самостоятельное «дело».
Щербак направил все собранные «сигналы» Какоулину с просьбой прочесть и вернуть.
Пока товарищ Какоулин полагал, что Кудрявцев шлет доносы только ему, он благодушно это терпел. Когда же выяснилось, что Кудрявцев столь же регулярно шлет доносы в ГПУ, Какоулин, скорее всего, испугался. Не того, что было в этих доносах. А разбора всей ситуации с Голиковым с момента его приезда в Хакасию…
Пока командующий сам играл с Голиковым в достаточно подлые игры, ему казалось, что все происходит внутри «системы».
Устраивало Какоулина и то обстоятельство, что Голикову до последнего момента было некому жаловаться. Он оказался заперт в своем Ачинско-Минусинском районе. Его лишили выхода в остальной мир… Расследование истории с телеграммами, разбор того, что в них правда, а что неправда, открывали Голикову возможность общаться с другими людьми и другими учреждениями.