Аркадий Райкин
Шрифт:
— Что вынудило вас окончательно порвать с Ленинградом? — спросила я Аркадия Исааковича.
— Жить на два дома становилось всё труднее. Приходилось выбирать. А главное, театр в течение многих десятилетий существовал, не имея крыши над головой. Декорации, костюмы хранились где придется, можно сказать, на улице. Я много раз ставил этот вопрос перед различными организациями, но он оставался нерешенным. В Ленинграде мне ничего не обещали. К тому же пришло время думать об обновлении труппы, о смене. Я рассчитывал на Костю, который, в свою очередь, крепко связан с Москвой. Словом, причин для переезда было много.
— Какой же город вам более близок?
— Наверное, Ленинград. Дело в том, однако, что с каких-то пор я стал считать, что город — это не архитектура, а люди, которые тебя окружают. Если хорошие друзья в каком-то маленьком городке, он становится для тебя необыкновенно
Организовать переезд целого театра из Ленинграда в Москву мог, вероятно, только Аркадий Райкин. Конечно, ему снова пришлось побеспокоить Брежнева. Генеральный секретарь чувствовал себя уже очень плохо, но все-таки принял артиста. Райкин просил о перемене адреса театра, собственно говоря, и не имевшего такого адреса, постоянного места обитания, существовавшего «на колесах». Его семья была разорвана: дети жили и работали в Москве, здесь же лечилась после инсульта Рома. Брежнев снял трубку, позвонил хозяину Москвы (первому секретарю горкома КПСС) В. В. Гришину: «Тут у меня Райкин. Просится в Москву. Я — за... Ты — тоже...» Так Ленинградский театр миниатюр стал Государственным театром миниатюр, а еще через три года получил ныне широко известное название «Сатирикон». Но, несмотря на принятое решение и оформленные бумаги, от Райкина потребовались огромные усилия, чтобы найти подходящее здание и обустроить его под театр, выбить квартиры и прописку переехавшим из Ленинграда артистам и всем сотрудникам, с которыми не хотелось расставаться. А пока, показав премьеру «Его величество театр», созданную к сорокалетию театра, надо было начинать подготовку нового спектакля, репетировать его дома и в специально снятых дляэтой цели номерах гостиницы «Пекин», находившейся рядом с квартирой Райкина, или в Доме культуры Института стали и сплавов на Ленинском проспекте...
В такой атмосфере в Москве в Центральном государственном концертном зале «Россия» и в Ленинграде в октябре 1981 года торжественно отмечалось семидесятилетие Аркадия Райкина. В кресле слева под золотистой цифрой «70» сидел юбиляр в ослепительно белом, безупречно элегантном костюме со сверкающими на нем орденами и медалями (в обычной жизни он никогда их не носил). И здесь не обошлось без юмора. Одним из первых к микрофону подошел заместитель министра культуры РСФСР. «Дорогой Аркадий Иванович!» — начал он свою речь, не заметив движения в публике. Вслед за ним микрофон взял Л. О. Утесов: «Аркаша! Поскольку главная примета твоего города Исаакиевскии собор, а ты примечательность неменьшая, позволь называть тебя Аркадий Исаакович! И прошу тебя не расстраиваться, что твое отчество не знают работники Министерства культуры: их много, а ты один!» Реакция зала была соответствующая.
Исполненным юмора было поздравление Александра Калягина, по всем правилам психологического театра сыгравшего сценку «На деревню дедушке». Райкина приветствовали народные артисты СССР Майя Плисецкая, Сергей Образцов и многие другие. Белла Ахмадулина прочитала посвященные артисту стихи:
Итак, мы начинаем представленье, В который раз артист идет на риск. И остается лишь одно мгновенье, Чтобы понять, а кто такой артист. Ради какой неимоверной цели, Не требуя награды и похвал, Тысячелетье он провел на сцене И всё за тем, чтоб поклониться вам. Артист играет, как играют в детстве, Где ложь не входит в правила игры, И нету лицемерья в этом лицедействе, Он любит нас, его черты добры. Его душа бессмертна и свободна. О, как он мне по сердцу, по уму. Он кланяется нам всегда. Сегодня Я лбом до пола кланяюсь ему.Второе отделение
«Его величество театр»
И все-таки театр остается театром. Костюмы, декорации — непременные театральные атрибуты — увлекают актеров возможностью создать вымышленный мир, отличающийся от повседневности. Новый спектакль «Его величество театр» Райкин решил поставить с костюмами и декорациями. В поисках свежих решений обратился к художникам знаменитого Ломоносовского фарфорового завода. И вот декорации установлены на сцене ленинградского Дворца культуры им. Первой пятилетки, где должны начаться репетиции.
«Спектакль в работе всегда претерпевает изменения. Ведь человеку естественно не останавливаться, он продолжает фантазировать. Никогда не знаешь, чем все кончится. К спектаклю «Его величество театр» были сооружены сложные декорации. На сцене выстроился целый город с двенадцатиэтажными домами. Дома могли мгновенно превращаться в канцелярские столы, балконы — в ящики этих столов. По эскизам художницы И. Олевской, создательницы замечательных образцов фарфора, были сшиты красочные костюмы — старинные камзолы, платья с кринолинами. Для женщин приготовлены высокие, в тон платьев парики. Но когда мы надели эти костюмы и вышли на сцену, то почувствовали, что костюмы стесняют нас, не вяжутся с нашими персонажами. В них можно было играть Мольера, Гольдони, «Коляску» или «Портрет» Гоголя, а не ситуации, взятые из современности. Нам понадобилось сшить костюмы, их надеть, чтобы понять истину».
Пришлось отказаться и от декораций. Сложное оформление было заменено изящным бело-голубым занавесом с нарисованными на нем театральными масками. А эффектные сценические костюмы — красные, зеленые, синие, фиолетовые — сохранились только в прологе и эпилоге, когда все артисты, за исключением самого Райкина, двигаясь в ритмах старинного танца, исполняли песенку композитора Игоря Цветкова на стихи Александра Дольского, ставшую лейтмотивом спектакля:
Вам разглядывать нас Интересно сейчас, Яркие картины, Фижмы, кринолины.............................................
Жизнь — игра, и в ней сюжет любой Может нам нести печаль и боль, Но когда игра только для добра, То прекрасна наша роль.Как всегда, в конце пролога из глубины сцены появлялся Райкин в обычном концертном костюме. Возникавший контраст маскарадной костюмировки и естественности, масок и лица, работал на общий замысел спектакля.
Этот замысел родился давно. В одном из своих интервью, данном в январе 1969 года, то есть за десять лет до появления спектакля «Его величество театр» (спектакль впервые был показан в 1979-м, во время проходившего в Ленинграде Шестого Всесоюзного конкурса артистов эстрады, а официальная премьера состоялась в начале 1981-го), на вопрос корреспондента, какой представляется ему жизнь, Райкин ответил: «Иногда она представляется комедией, иногда драмой, иногда трагедией, а порой совершенно неожиданным сочетанием всех этих трех жанров. Всё зависит от человека и его взгляда на действительность... Еще Шекспир заметил, что жизнь — театр, а люди в нем — актеры».
Шли годы. Выходили новые спектакли. Но параллельно жила и созревала мысль представить на сцене некий «театр жизни». Так появился спектакль, приуроченный к сорокалетию Ленинградского театра миниатюр и семидесятилетию его бессменного руководителя.
«Достопочтенные и высокочтимые братья актеры, к вам, к вам обращаюсь я, сидящие в этом зале трагики и комики, лирические герои, мастера характерных ролей, виртуозы комедии масок и художники бытовых мелодрам, к вам обращаюсь я, соратники мои и коллеги!» — так по-старомодному торжественно начинался вступительный монолог Райкина. Торжественность первых фраз сменялась привычной доверительностью интонаций, игрой, помогающей активизировать публику, включить ее в действие.