Аркадия
Шрифт:
Я бросила короткий взгляд на Лену, поймав этот сладостный момент осознания, и снова уставилась на Светку, которая раздувала ноздри так, что исходящая от неё враждебность буквально курилась на ней, обволакивая нас туманной дымкой. Молчание затягивалось, шёпот за столом усиливался, и Светка не выдержала, глотнула пива, а я усмехнулась и откинулась на спинку стула.
Я не собиралась требовать подробностей, заставлять её прилюдно озвучивать, на кого она хотела быть похожей, высмеивать и унижать. Признаться, всё происходящее вообще не доставляло мне удовольствия –
– Я никогда не убивала лосей, – выпалила она.
Разговоры за столом смолкли, кто-то присвистнул, кто-то запустил новый виток торопливого шёпота, а у меня закружилась голова, будто Светка без предупреждения бросила свою соломинку, схватила ивовый прут и со всей силы ударила им меня по лицу, рассекая кожу, выбивая хрип, разгоняя сердце.
– Свет, – с укором окликнул её Илья.
– Что? – отозвалась она с нарочитой невинностью в голосе, а в глазах было столько ненависти, что стало страшно. – Это всего лишь игра! Ну как, кому-нибудь приходилось убивать лосей, а?
С какой-то глупой эфемерной надеждой я окинула присутствующих быстрым взглядом: что, никому? Да они у вас тут толпами ходят! Нет, не ходят, и я это отлично знала. Сейчас в местных лесах обитало всего четырнадцать лосей, а шесть лет назад было тринадцать, а потом стало двенадцать, потому что я одного убила. И не забыла. И самой себе не простила. Поэтому молча, смиренно и с разорванным в клочья сердцем потянулась к бутылке, но…
Но Илья оказался проворнее: он взял свою, сделал большой показательный глоток и со стуком поставил её на стол.
– Ты чего?! – тут же возмущённо воскликнула Светка, повернувшись к нему всем телом. – Зачем ты выпил?
– Потому что я убил лося, – спокойно ответил он.
– Нет. Нет! Это не ты, это она!Онабыла за рулём!
– Докажи, – всё так же спокойно отозвался Илья, дотла сжигая Светку заходящимся в глазах чёрным пламенем.
– Да все же знают! – противилась она. – Володь? Лен? Скажите!
– Меня там не было, – мотнул головой Володька.
– Вы чего? Почему вы её защищаете?! – взорвалась Светка и снова повернулась к Илье: – Почемутыеё защищаешь? После всего, что она тебе сделала?! После того, как она бросила тебя?!
Но Илья не ответил, а мне вдруг сильно, просто нестерпимо захотелось Светку ударить. Сделать ей больно. Показать, к чему приводят публичные игрища с чужими чувствами. Я знала, что мгновенно об этом пожалею, но сдержаться не могла: в конце концов, эту дурацкую войну она сама развязала.
– Свет, – привлекла к себе внимание я. – Это же всего лишь игра, да? Тогда мой ход: я никогда не жертвовала своей мечтой стать актрисой ради человека, для которого навсегда останусь лишь девочкой для секса. – И добавила тихо,
Сказала – нет, выплюнула – и тут же действительно пожалела, но было поздно: я кожей почувствовала, как за столом заискрило от нервного напряжения; увидела, как дико блеснули Светкины глаза и как… как бутылка с пивом от одного короткого, но стремительного движения полетела мне на колени, щедро орошая холодными брызгами.
Я вскочила с места, больно ударилась икрами о тяжеленный деревянный стул и попыталась стряхнуть липкую жидкость, которая ещё не успела пропитать ткань, а Светка уже фальшиво изображала досаду:
– Ой! Как неловко! Дорогое платье, говоришь? Салфеточку, может? Упс, кончились!
Я безмолвно на неё посмотрела – в душе желая ей немедленно провалиться сквозь землю прямиком в ад – и вышла из-за стола, торопливо двинулась в сторону здания кафе. Внутри никого не было, даже играющая на террасе музыка сквозь закрытую дверь почти не проникала, и я облегчённо выдохнула, хотя голова всё ещё кружилась, щёки горели, а руки слегка дрожали. Туалет оказался заперт, занят, и я нашла на барной стойке салфетки и вытерла ими грудь и ноги, промокнула безобразные пятна на платье, на мгновение приложила ледяные пальцы к лицу.
– А ты, значит, гордишься, что ничем не жертвовала? – хлопнув дверью, надрывно крикнула Светка и подошла ко мне.
Я устало вздохнула и крайне нецензурно попросила её оставить меня в покое, но эффекта это не возымело.
– Гордишься, что вовремя свинтила отсюда, бросив его подыхать? – продолжала казнить меня словами она. – Я, может быть, и не стала актрисой, зато осталась человеком, Мира! А ты… ты просто богатенькая мажорка! Ты не видела, чего ему стоило снова встать на ноги, ты просто сбежала! И ты ничего не знаешь, а он… он любит меня! Ты поняла?!
– Свет, уймись уже…
– Не смей затыкать мне рот! И знай – меня ты купить не сможешь! И Илью не сможешь! И он не нуждается ни в тебе, ни в твоих грязных деньгах!
– А ничего, что только благодаря моим грязным деньгам он и встал на ноги? – раздражённая, разбережённая до последней, самой глубокой раны, прошипела я.
И лишь затем заметила, что за секунду до этого музыка стала громче, порыв ночного ветра, ворвавшийся через открытую дверь, беспощадно прижал к телу мокрое платье, а в помещении кафе мы уже были не одни. Повернула голову – и увидела Илью. Который, как в самом предсказуемом кино из всех возможных, наверняка слышал конец нашей великосветской беседы.
– Как?! – воскликнула Светка, но она в этот момент интересовала меня меньше всего на свете.
Я нащупала пальцами угол столешницы, впилась в неё и смотрела на Илью, силясь прочитать его мысли, понять, что именно он услышал и как это расшифровал. Но на лице, вмиг посеревшем, не было ничего, только тяжёлый взгляд.
– Повтори-ка, – произнёс он тихо, развергая подо мной твердь.
Я мотнула головой, и он подошёл ближе, встал напротив, пригвоздив меня к барной стойке лопатками.