Аркан для букмекера
Шрифт:
— Значит, твой человек уже здесь? Хочет понюхать, что я за овощ. А не проще было заглянуть в формуляр?
— Сдавай карты. Всякое серьезное дело требует серьезного подхода.
Кривцов снова и снова обшаривал зал глазами, Липатникова не было. Впрочем, он мог и не узнать его. Работа с осведомителями научила его мастерски менять облик. Даже близкие знакомые не узнавали.
— Филин, ты женат?
— Играй. Я же тебя не спрашиваю о твоей личной жизни. Запишу терц от вальта бубнового.
— Не годится. Пишу от дамы пик. И зря
— И какова будет такса по старой дружбе? Терц.
— Обижаешь. Все тот же валет бубновый?
— Он самый.
— Не годится. Пишу пятьдесят от дамы.
— Пятерик выловил?
— Считай, что так. Я же тебе говорю: ты меня недооцениваешь.
— Где у тебя дача? Терц.
— В Катуаре. А что? Хочешь в гости приехать? Приезжай. Встречу по высшему разряду.
— А что же я тебя так часто вижу в Жаворонках?
Филин блефовал и потому, что блефовал правдоподобно, попал почти в яблочко. Катуар и Жаворонки примерно на одном расстоянии от Москвы, но на разных железных дорогах. Частенько из-за пробок Кривцов делал крюк по Рублевскому шоссе, через Жаворонки. Он с подозрением посмотрел на Филина:
— Ты следишь за мной?
— Твой ход.
— Все тот же валет бубновый?
— Он самый. На сколько ты обул пацанов из Можайска?
Это был очень ответственный момент в разговоре, можно сказать, кульминационный. Если Кривцов знаком с Жженым, то непременно обнаружит связь между накатом на автосалон и Жаворонками и чем-то выдаст себя. Филин на это рассчитывал.
— Вот за что ты мне нравишься, Филин, — за прямоту. Другой стал бы крутить, подбираться издалека, а ты — в лоб.
— Бейся или сбрасывай карту.
— Эти молокососы сами хотели меня нагреть, а мозгов нет. Особенно не переживай.
— Мне-то что? Топор за тобой ходит. Бегать тебе придется.
— Не придется.
— Откуда ты узнал, что они собирались тебя обуть?
Кривцов непроизвольно покосился на кейс. Филин перехватил его взгляд.
— У тебя что, магнитофон в дипломате?
Проницательность Филина вызывала у Кривцова почти мистический страх. Он готов был уже поверить в его сверхъестественные способности, в умение читать чужие мысли. Однако был не настолько глуп, чтобы под наплывом чувств потерять контроль над собой и отвечать откровенно на все вопросы.
— Не только магнитофон, целый музыкальный комбайн, — ответил он в шутливом тоне.
— Запиши сто королей. Не возражаешь?
— Ты их из-под ногтя достаешь?
— Считай, что так.
Ставки были невелики. Филин играл в свое удовольствие, не думая о выигрыше. Кривцова же подстегивало самолюбие, и он непременно хотел обыграть Филина. Так они коротали время, оценивая мыслительные способности друг друга, озадаченные каждый своей целью, пока еще не противоречащей одна другой. Кривцов чаще, чем следовало, поглядывал на часы. Минуло девять, а Липатников не появился.
— Ждал одного
— Наш общий знакомый?
— Окончательный ответ я дам тебе завтра. Думаю, он будет утвердительный. Я уверен в этом почти на сто процентов…
Кривцов не лукавил. Он действительно верил, что Липатников согласится. И в этом его убеждало то обстоятельство, что он назвал сумму. Иначе зачем такая определенность?
— Если не возражаешь, поедем отсюда. У меня есть к тебе деловое предложение. Разговор, как ты понимаешь, конфиденциальный. Я немного проиграл тебе, плачу за столик. Посидим в спокойной обстановке. Кое-что обсудим.
Филин все надеялся, что Игорь Николаевич проколется, ненароком сболтнет что-нибудь лишнее, обмолвится о Жженом. Вечер свободный. Решил поехать. В машине Кривцов включил магнитофон и слегка приглушил звук.
— Я долго колебался, прежде чем решился поговорить с тобой. Хочу предложить тебе поучаствовать в одном деле, верном на двести процентов. Предвижу резонный вопрос: зачем, если дело такое выгодное, привлекать к нему кого-то еще? Отвечаю: один я его не потяну.
— А что твои друзья менты? Не клюнули?
— Зря ты так, Володя. Я к тебе со всей душой. Ведь мы с тобой пацанами знали друг друга. Я тебе верю, как самому себе. Даже больше. Понимаешь?
— На карнавале, под сенью ночи, вы мне шептали: «Люблю вас очень».
— Тебе все шуточки, а я серьезно. Помнишь, как ты отмазал меня в «Шестиграннике»? На меня поперли трое, кажется, с Разгуляя. Один из них — с ножом. До сих пор ума не приложу, что ты им сказал? Побурчали, побурчали и отошли. Помнишь? По гроб тебе буду благодарен.
— Как же, как же не помнить? Только вот запамятовал, это было до того, как тебя подсадили ко мне в 89-м отделении милиции, или уже после?
— Вот всегда ты так. Все настроение испортишь. К тебе как к человеку, а ты…
«Или он полный кретин, или только прикидывается? Нормальный человек разве может предложить мне, который знает его как профессионального дятла, что-то криминальное? Кому рассказать, не поверят. Впрочем, пусть поболтает. Как говорится, на хитрую жопу есть…»
— Дело-то хоть стоящее?
— Миллиона по полтора долларов выйдет, не считая накладных расходов. Как, по-твоему, стоящее?
Филин присвистнул:
— Широко шагаешь, портки порвешь.
— Я к этому делу два года шел. Капкан волчий — не соскочит. Или уплатить по счету, который мы предъявим, или тюрьма с полной конфискацией.
— Если я что-то смыслю в высокой моде, то речь идет о кляузе, которая гуляет по кабинетам Аграрного комитета Думы?
— Верно. Соображаешь неплохо. Вот взгляни. Это копии. Половины этих бумажек хватит, чтобы упрятать любого надолго. Ну, как?
Филину было достаточно беглого взгляда, чтобы оценить убойную силу документов, но он сейчас думал не об этом.