Аркан для букмекера
Шрифт:
Больше перед трибунами он не появился. Разогревал Рутис Дэзи на противоположной прямой, специально подальше от глаз любопытных.
Наконец объявили: «Лошадей к старту».
В заезд записали пятнадцать запряжек, необычно много для Московского ипподрома. На дорожках было так тесно, что запряжки касались друг друга. При подходе к стартмашине произошла первая неприятность: столкнулись качалки. У одной треснуло колесо, у другой сломалась оглобля.
— Ну началось, — тяжело выдохнул Шацкий, расположившись под гостевой ложей в компании с лейтенантом.
Когда пестрая кавалькада
Бег возглавил Пашин соконюшник, поехал вяло, явно приберегая силы лошади для финишной борьбы. За ним выстроились в цепочку другие два фаворита. Михалкин ехал четвертым, выжидая удобный момент, чтобы на подходе к последнему повороту занять наиболее выгодную позицию. Леха, его первый помощник, ехал рядом с лидером, нервируя его ложными ускорениями.
— При такой езде твоему кормильцу ничего не светит. Нужно что-то такое… — Шацкий пощелкал пальцами, словно собирался из воздуха извлечь нечто сногсшибательное. — Такое, чтобы сбить соперника с графика.
Позади осталась половина дистанции, а на кругу ничего не изменилось. Рутис Дэзи бежала четвертой, в резвость, навязанную соперниками.
— Да, поторопился ты сегодня с прогнозами, — сокрушался Шацкий. — Зря я тебя послушал.
— Подождите… Сейчас только все и начнется.
И точно… Леха резко прибавил в скорости и стал обходить лидера. Ему дали на корпус выйти вперед, и в тот момент, когда его левое колесо поравнялось с подпоркой оглобли Пашиной запряжки, тот чуть придержал лошадь, и Лехина качалка рамой въехала на оглоблю, опасно накренившись. Вот-вот перевернется. Но Леха вовремя взял на себя, и Паша выехал из-под него.
Первый помощник Михалкина опять увеличил ход, теперь уже не упуская ни одного движения соперников.
— Вторая четверть пройдена за 31,8, — объявил по ипподрому судья-информатор.
— Поторопился мужик, сдали нервишки, — пробурчал с неодобрением Михалкин, оценивая действия своего первого помощника.
Леха продолжал наращивать темп, заставляя фаворитов устремиться за ним в погоню. Наездники заволновались, нервно защелкали вожжами. Напарник Михалкина своей безумной ездой перечеркнул все их хитроумные планы. Трибуны ревели.
Вызов был принят, и рысаки побежали в максимальную резвость, рассчитывая на удачу, а больше на то, что Лехин жеребец соскочит на галоп и сделает проскачку.
Михалкин пока что не ввязывался в борьбу, даже пропустил вперед две запряжки. Ехал следом за основной группой, однако выдерживал предельно допустимую дистанцию, позволяющую атаковать на финишной прямой.
Шесть запряжек, захваченные азартом борьбы, взвинтив до предела темп, неслись к победной черте. Неожиданно у одной из качалок вывалился штифт, крепящий на оси колесо. Оно отлетело. Качалка перевернулась. На нее налетела другая. По трибунам прокатился ропот разочарования.
Леха не унимался. Наездники пустили в дело хлысты. На взмокших боках лошадей забелела клочьями
— Третья четверть пройдена за 32,4, — подливал масло в огонь судья-информатор.
Заметно поредевшая лидирующая группа входила в последний поворот. На выходе из него незаметно подтянулся вплотную Михалкин. Леха еще отчаянней заработал хлыстом. Ехавшая рядом с ним лошадь не выдержала бешеной гонки и вскинулась на галоп. Следом за ней и все остальные. Пока наездники дергались на вожжах, пытаясь вернуть лошадей на бег рысью, подъехал Михалкин и легко обошел всех. Только теперь соперники поняли смысл безумной езды Лехи, первого помощника.
Паша, оставшийся ни с чем, желая отыграться за поражение, выждал момент, когда Рутис Дэзи, скрытая от трибун двумя лошадьми, поравнялась с ним, попытался дотянуться хлыстом до ее паха — последняя отчаянная попытка заставить сбоить лошадь, но немного не рассчитал и рассек хлыстом щеку наезднику. Михалкин поморщился от боли, смерил Пашу уничтожающим взглядом и крикнул:
— Все, Паша, кончились твои привилегии. Теперь будешь все время глотать за мной пыль.
— Падла! Ты еще у меня попляшешь.
Михалкин уверенно, с большим отрывом, выиграл заезд.
— Ну профессор! Чистой воды профессор, — восхищенно потирал руки помощник Шацкого. — Это же бешеные деньжищи, а вы говорили — пустой номер. У меня есть бутылка коньяка. Надо сходить к Михалкину в конюшню, воздать должное его искусству. Вы как, не против?
По завершении бегов оба милиционера нагрянули в конюшню к Михалкину. Ольховцева собиралась тоже зайти, но, увидев входящих в тренотделение Шацкого с помощником, присела на скамейку, решив переждать, дождаться, когда они выйдут. Просидела десять минут, полчаса. Они не выходили.
Пожилая женщина выкатила из конюшни тележку с использованными опилками. Ольховцева окликнула ее:
— Скажите, пожалуйста, это машина Михалкина?
Та смерила ее подозрительным взглядом и недовольно буркнула:
— Яво, яво. Ходють тут всякие. А у яво, будеть тебе известно, жана, между прочим.
Ольховцева записала на всякий случай номер стареньких «Жигулей» и ушла, отложив разговор на другой раз.
Чтобы не создавать напряженности с администрацией ипподрома, Михалкин на этот раз не стал собирать компанию и потягивал пиво в одиночестве. Дело сделано. Недостающие деньги на покупку лошади есть. Еще немного терпения, и он — вольная птица. Хорошо, что сразу же после Тонькиного предложения подсуетился с бумагами в ОВИРе, а то пришлось бы ждать еще два месяца. А так недель через пять паспорт будет готов.
Появление гостей с коньяком пришлось кстати. После того как осушили бутылку, милиционеры напросились взглянуть на Рутис Дэзи.
— В денник не пущу. И ничем не кормите, — предупредил Михалкин и, чтобы не показаться чересчур грубым, пояснил миролюбиво: — Она еще не остыла после заезда. Поглядите снаружи.
При виде гостей лошадь подошла к решетке и приблизила к прутьям ноздри. Помощник Шацкого потрепал ей челку. Рутис Дэзи вытянула трубочкой губы, лизнула ему ладонь, будто поцеловала, умилив присутствующих добрым нравом.