Арктическая родина в Ведах
Шрифт:
Точно так же и в мифе о Сараме, пересекающей воды, чтобы найти коров, которых похитил Пани, она уподобляется заре, приносящей утренние лучи; так же и когда Урваши говорит, что уходит, а Пуруравас называет себя Васиштхой, то есть «самым ярким» – и это снова та же заря, улетающая от объятий восходящего солнца. Точнее, заря была в древности для людей «всем, что только есть», и множество легенд объясняется только таким путем. Так было до тех пор, пока монотонный характер такого толкования не заставил профессора Мюллера поставить перед собой вопрос: «Является ли зарей все, что существует? Является ли оно солнцем?» Он задавал себе этот вопрос снова и снова и пришел к ответу, что в процессе своих многих изысканий он увидел, что действительно солнце и заря составляли главную суть сюжетов древних мифов арийской расы. Заря, упоминаемая здесь, это ежедневная заря, которую мы видим в областях тропической и умеренной зон,
Легко себе представить, как подействовало на эту теорию открытие, что Ушас, богиня зари в Ригведе, это не то же самое, что мимолетная заря тропиков, но длительная заря Северного полюса или циркумполярной области. И утвердившаяся арктическая теория покажет в свое время, что многие из пояснений мифологических картин должны быть написаны по-другому. Но в этой книге мы не будем решать эти задачи, ибо она посвящена только изучению ведических свидетельств в поддержку этой теории.
Теория же грозы была впервые выдвинута индийцами, последователями школы Нирукты, в форме некоего дополнения к теории зари, имея целью учет тех мифов, к которым последняя не была применима. Главной легендой, поясняемой на основе теории грозы, был миф об Индре и Вритре, и это объяснение было почти безоговорочно принято всеми западными учеными. Слово «Индра» было возведено к корню «инду» – «капля дождя», а «Вритру» возвели к корню «врь» – «покрывать, охватывать», объясняя, что он «охватывает (держит)» влагу дождевых облаков. После такого разъяснения этих двух имен им следовало все соотнести с теорией грозы, искажая текст, если он не мог быть переведен без совпадения с ней. Например, когда Индра разбивает гору и таким путем освобождает реки, то, по Нирукте, следовало это переводить так, что гора – это грозовая туча, а реки – потоки дождя. Факт принадлежности Индре такого оружия, как молния («ваджра»), должен был бы означать, что Индра был богом гроз, а гроз не бывает без ливней. То, что ветры-Маруты помогали ему в битвах, так же легко связывалось с сильным ветром во время грозы.
Но в легенде был и гораздо более трудный для разъяснений пункт – это то, что Вритра и Ахи окружили и захватили в плен воды. Если это влага облаков, то легко себе представить, что их не пускает демон засухи. Но ведь в Ригведе часто говорится о потоках («синдху»), потекших по земле, когда был убит Вритра. И если эти реки являлись, по этой теории, реками Панджаба, то трудно себе представить, как это они могли быть описаны как окруженные и плененные Вритрой. Но поскольку воображение исследователей Вед могло удобно примениться к любому случаю, и было им подсказано, что, ведь если реки Индии часто полностью пересыхают в летнюю жару, бог дождливого сезона, который возвращает их к жизни, вполне мог быть описан как вызволяющий их из когтей Вритры.
Индийские последователи Нирукты не расширяли эту теорию. Но в руках германских мифологов теория грозы превратилась в посредника теории зари, и такие сюжеты, как, например, рассказ о Саранью, объяснялись ими как картина движения облаков грозы, покрывавшей все небо. «Тучи, грозы, дожди, молнии и гром, – говорит профессор Кун, – были зрелищем, которое сильнее всего действовало на воображение ранних арьев и направляло его на поиск земных объектов для сравнения с вечно меняющимися картинами грозового неба. Люди чувствовали себя дома, пребывая на земле, и все вещи на земле были им сравнительно знакомы, и даже восходы и заходы небесных светил рассматривались ими спокойно, так как были регулярными, но они никак не могли преодолеть живейшего интереса к тем удивительным метеорологическим изменениям, так нерегулярно и таинственно появлявшимся, которые производили столь немедленное и ощутимое воздействие, доброе или злое, на дела и судьбы людей». Профессор Кун усматривал в этих метеорологических феноменах основную причину зарождения всех мифов и суеверий индоевропейцев, а в соответствии с такими убеждениями и профессор Р. Рот поясняет образ Саранью как темную тучу, нависшую над началом всех вещей, а Вивасвата сравнивает с небесным светом.
Возникла и третья теория, связанная по своему происхождению, как и первая, с солнцем. Это была попытка объяснить определенные ведические мифы тем, что они были порождены идеей победы весны над снегом и зимой. Яска и другие приверженцы Нирукты жили в областях, где контраст между весной и зимой был не столь заметен, как в более северных землях, и, возможно, поэтому их теория весны не очень широко была развита в применении к мифам Вед. Но профессор Макс Мюллер попытался использовать ее для объяснения большей части подвигов Ашвинов. Так, все излагаемые ниже их деяния объяснялись тем, что солнце восстановило свою силу после периода зимнего ее упадка:
Итак, рождение весеннего солнца, его битва с армией зимы и его победа, знаменующая собой начало весны, – все это было, по теории весны, ключом к объяснению многих мифов, в которых бог солнца описывался как умирающий, слабеющий или подверженный разным другим неприятностям. Физические феномены здесь, в отличие от теории зари, выступают как ежегодные. Но обе эти теории относятся к солярным и в качестве таковых контрастируют с теорией грозы, которая связана с явлениями метеорологического происхождения.
Помимо этих трех теорий – зари, грозы и весны – исследователь Нараяна Айангар (г. Бангалур) недавно попытался объяснить суть нескольких ведических мифов, выдвинув гипотезу об их связи с созвездиями Ориона и Альдебарана. Эту теорию, в отличие от других, можно условно назвать астральной. Но все эти теории не могут подробно рассматриваться здесь, да в этом и нет необходимости, поскольку наша цель другая. Я хотел бы только показать, что, несмотря на много теорий, целый ряд фактов во многих важнейших по своему содержанию легендах остается не разъясненным – мифологи или полностью игнорировали их, или же отбрасывали в сторону как несущественные и незначительные. Если бы все можно было бы объяснить при помощи теорий зари или грозы, мы без колебаний отказались бы от принятия некоей новой теории, для которой в таком случае просто не оставалось бы места. Но поскольку столь много фактов, все еще оставшихся непонятыми, могут быть удовлетворительно и соответственно их сути восприняты только с точки зрения арктической теории, мы станем оправданно цитировать эти легенды как доказательные свидетельства в поддержку этой теории. Именно с этой точки зрения я намереваюсь проанализировать некоторые существенные ведические мифы в данной и последующих главах. Для начала остановимся на легенде об Индре и Вритре, или о пленных водах, то есть на той легенде, которую все считали удовлетворительно разъясненной на основе теории грозы.
Борьба между Индрой и Вритрой представлена в Ведах как бы четырехчастной, или имеющей четыре аспекта. Во-первых, это битва Индры с Вритрой, который именуется по-разному – Намучи, Шушна, Шамбара, Вала, Пипру, Куява и др. Само событие известно как «Вритра-турья» – «бой с Вритрой». Во-вторых, это борьба за воды, которые являются то в форме рек («синдхус»), то в виде разлива вод («апах»). Они часто описываются как освобожденные вследствие убийства Вритры. Это известно как «ап-турья» – «бой за воды».
И Индра именуется «Ап-джит» – «Победитель в водах», тогда как Вритру называют «Апах паришаянам» – «Охвативший воды». В-третьих, это битва за обретение коров – «го-ишти», и в Ригведе много пассажей, в которых Индра освобождает коров после поражения Вритры. В-четвертых, это борьба за возврат дневного света или неба, известная как «див-ишти», или «битва за день». И во многих местах о солнце и заре говорится как о возвращенных Индрой после убийства Вритры.
Приведем выдержки из труда А. Макдонелла «Ведическая мифология», где приводятся необходимые доказательства из Ригведы, говорящие об этом четырехчастном характере борьбы Индры с Вритрой. Описывая страшный конфликт, он таким образом суммирует главные его моменты, упоминаемые в Ригведе: «Небо и земля дрожали от страха, когда Индра ударял Вритру своей дубиной (I, 80, 11; И, 11, 9–10; VI, 17, 9); даже Тваштри, который сковал эту дубину, дрожал от гнева Индры (I, 80, 14); Индра сотрясал Вритру дубиной (I, 32, 5); он бил его по лицу заостренным оружием (I, 52, 15); он поражал Вритру, захватившего воды (VI, 20, 2); того дракона, который оцепил воды, разлегшись вокруг («паришаянам») вод (IV, 19, 2); он одолел дракона, лежавшего вокруг вод (V, 30, 6) (или на водах); он убил дракона, скрытого в водах и заграждавшего воды и небо (II, 11, 5); Вритру, который запер во^ы, он сразил, как дерево, своей дубиной (II, 14, 2); так, «Победитель в водах» («Апджит») – это исключительно его имя (и качество) (VIII, 36, 1)».
В отношении прибежища Вритры мы видим следующее: «Вритра имел скрытое прибежище, откуда воды, освобожденные Индрой, умчались, Перетекая через тело демона (I, 32, 10); Вритра лежит на воде (I, 121, 11; II, 11, 9); или окутан водами, лежит на дне («будхна») раджаса, то есть вселенского пространства (I, 52, 6); он же описывается как лежащий на «сану» (вершине), когда Индра отпустил воды (I, 80, 5); Вритра имеет крепости, которые Индра сотрясает, когда убивает его (X, 89, 7); их насчитывается 99 (VIII, 93, 2; VII, 19, 5); его называют «нади-врьт» («охвативший реки») (I, 52, 2); а в одном пассаже парвата (гора или туча) описывается как лежащая в его утробе (I, 54, 10)».