Арктический экзамен

Денисов Николай Васильевич

В дверях дневальный обернулся, весело потряс головой:

— Ну ты даешь, лекарь!

— Не болит? — самого Виктора смех разбирает уже. — Надо ж так!

— Зарастет, как на собаке. Слава богу, не в тропиках…

А наутро смех — по всем палубам. Не утерпел, ясное дело, Олег, «посекретничал». А корабельному народу — позубоскалить — хлебом не корми.

Но Вася-то при чем? А навалились на Васю… Мытарят Милована к делу и не к делу, проходу не дают:

— Самолечение чревато последствиями, особенно в холодном климате!

— Чего пристали? Ничего

у меня и не было…

— Принеси справку санчасти…

— Старики! Да я совсем забыл о радиограмме! — сказал за обедом Сокол.

— Огласи, огласи, Николай, давно вестей хороших с берега не было.

— А и правда — с берега, точнее с мыса, прямо из яранги уважаемого папаши чукотских красавиц. Ты уж прости, Вася, тебе в руки велено передать, да какие секреты, старик. Мы все одна семья! — и Коля оглядел слушателей. — Так вот, будущий тесть радирует, — Коля достает из кармана сложенный вчетверо листок, разворачивает. За столом притихли, ожидая потехи. — Ну, поклоны, ясно, я для краткости опускаю, тут все чин чином, а далее…

Вася крутнул головой — «давай, мол, вали!» — демонстративно работая ложкой.

— Однако, жениху Василию, пишет будущий тесть… Вникните — Василию, жениху! Подарю… нет, тут другой термин — благословлю табун олешек штук тыщу и еще одного олешка белой масти…

— Ого! Как на белом коне въедете под венец! — подали реплику.

— Тыщу и одну ночь устроят тебе, Вася.

— Тиха — а! — продолжал ломать комедию старпом. — Тут еще с абзаца, с красной строки, матерыми буквами присовокуплено… А ежели у Василия какая дурная болесь в организме была раньше, то, однако, пущай не тревожится, а пущай для верности возьмет справку у кока…

Хохотать бы и Виктору вместе с братвой. Но он захлопнул амбразуру: пусть потешатся в свое удовольствие! Натешились, нагоготались, ушли. И тут сам Вася в дверях камбуза.

— Кока не бить, Вася!

Вася угрюмо сосредоточен, рубашка, как всегда, на верхние пуговицы не застегнута, глядит упрямо, со злинкой:

— Фасон давишь? А эти фраеры дешевят, раззявили варежки…

Не выдержал Виктор:

— Ша, Вася, ша! По фене ботать я не умею, но если тоже покачу бочку, перетасую всю наглядную агитацию, кусок к куску не соберешь…

— Ого! — изумился и остыл вдруг Милован. — На каменку тебе плеснули, что ли? Я ничего такого и не имел в виду. Просто думал, это между нами, все мраком уже покрыто.

— Прости, Вася. Нечаянно проговорился… Я ведь и правда думал, что таблетки от столбняка.

— От столбняка! Ха! — и ушел неулыбчивый Вася к своим дизелям.

Виктор посмотрел ему вслед: что-то изменилось в Васе — угрюмом, настороженном, — не тот уже парень, что пришел на борт «Северянки» в Тобольске.

Мнилось Виктору, что и адъютантской привилегией у Борисова стал Вася тяготиться. Пристальные же разговоры и Васин интерес к «чукотским миллионершам» — рядовой палубный треп, который стоит разве что здорового смеха крепких молодых мужиков. Дело в другом. Недавно Пятница обмолвился, будто Вася решил остаться работать на станции,

на зимовку остаться! «Вася — на зимовку? Что-то новое!» — подумал Сапунов.

Все рвутся по домам, а тут — зимовка!

И коку хочется домой, черт побери!..

Виктор поднялся наверх. Что такое? Носятся — свеженькие, выбритые до глянца. Хрустально — крахмальные сорочки сияют в отворотах полушубков. Да, конечно! Это ж незапланированный заход в Тиксинскую бухту. Начальник экспедиции передавал с ледокола: нужен водолазный осмотр станции. Значит, будет возможность постоять на твердой, не уходящей из-под ног, земле. Будет ли?

Видны берега, сопки. В лучах низкого солнца они отливают красной медью. Приближаются, растут, проникая в грудь не познанными еще ощущениями.

— Лучшее плавание — это возвращение на берег! — чуть ли не торжественно произносит старпом.

Господи, куда и делась недавняя «Васина история»! Забыли, начисто забыли…

А Олег, вчерашний дневальный… Ба — а, что сталось с Олегом? Забинтованный палец его, прямые, длинные, пшеничного оттенка волосы — узнает Виктор, а вот все остальное… Новенькие, постиранные для фасона джинсы, замшевая на меху куртка с набором искусно выполненной бахромы на рукавах, чугунного веса «колеса» — полуботинки… Персонаж из ковбойского боевика! Еще б пару устрашающих кольтов какого-нибудь двадцать второго калибра…

— Олег, ну ты красавец! — с наигранным восторгом произнес Виктор.

Олег кивнул на огненные сопки:

— Как на картинах Рокуэлла Кента! Впечатляет, а? За такие минуты в жизни, знаешь, не жаль и поболтаться в море. За такие минуты…

Подошел Вася Милован.

— Собирайся! — сказал Вася. — Собирайся, тебе говорю, Витя. Давай ключи от камбуза…

Вот сейчас ледокол бросит якорь, подтянет к своей корме станцию. К берегу пойдет «Решительный». А может, спустят катер с ледокола.

— Давай ключи, — настаивает Вася.

Да, конечно, лучшее плавание, когда моряк сходит на берег.

7

Гена Бузенков обнаружил в море Лаптевых неизвестный остров. Сенсационное географическое открытие второй половины двадцатого столетия случилось на исходе девятого дня сентября на траверзе правого борта и было зарегистрировано в вахтенном журнале как мыс Святой Нос.

Гену это огорчило. Не поверив матросу — помощнику вахтенного начальника, скрипевшего перышком в амбарной книге, Бузенков, подойдя к карте, начал доказывать свое:

— Если принять во внимание и в расчет скорость в десять узлов, совершенно чистое море и время нахождения в пути, то с левого борта сейчас должен быть остров Столбовой. Так? А у нас земля — справа! На карте ее нет! В подтверждение добавлю, что через пять — шесть часов хода мы спокойненько можем любоваться Ляховскими островами, входя в пролив Санникова. Может быть, это и есть мифическая земля Санникова? Тогда где остров Столбовой?.. Посмотри на карту.

Вахтенного матроса это забавляло.