Арктическое вторжение
Шрифт:
– Я собираюсь… – сделав секундную паузу, Астафьев поправился: – Вы собираетесь поручить ему одно дело, насколько я знаю. Понимаете, о чем я?
– Кажется, да.
Генералу Верещагину было не впервой выслушивать деликатные просьбы первых лиц государства, так что он не растерялся. Кивнул и снова преданно уставился на Астафьева. Тот отвел взгляд и скучающе произнес:
– Я слышал, что майору Грину предстоит командировка в Прибалтику.
На породистом лице Верещагина не дрогнул ни один мускул.
– Совершенно верно, – сказал он. – Только напомните, пожалуйста, куда конкретно.
– Дело поправимое. – Астафьев то ли подмигнул, то ли случайно сморгнул одним глазом. – Мне доложили, что будто бы Грин направляется в Латвию.
– Ага. И что там? – Верещагин помассировал виски. – Вот черт. Все вылетает из головы, буквально все.
– Я вам помогу.
– Спасибо, Анатолий Дмитриевич.
– Не стоит благодарности. – Астафьев выдвинул ящик стола, достал из-под коробки конфет продолговатый белый конверт и небрежно бросил его генералу. – Возможно, тут находится все, что вы так некстати позабыли. Вы оставили этот конверт у меня во время нашей прошлой встречи.
– Рассеянный с улицы Бассейной, – обругал себя Верещагин. – Вы не знаете, что в конверте?
– Стыдитесь, Николай Вениаминович! – укоризненно воскликнул Астафьев. – Разве пристало мне читать чужую корреспонденцию?
– И в самом деле, – сказал Верещагин, барабаня пальцами по конверту. – Так я могу его забрать?
– Окажите такую милость, Николай Вениаминович.
– Значит, вы полагаете, что конверта будет достаточно?
Астафьев нервно открыл и закрыл ящик стола, переставил письменный прибор, переложил какие-то бумаги, а потом сказал:
– Что-то я сегодня тоже рассеянный. Потерял один список. Там восемь фамилий, восемь латышских фамилий.
– Что это за люди? – спросил Верещагин вполголоса.
– Покойники, – поморщился Астафьев, – все они покойники. Понятия не имею, кто подсунул мне этот дурацкий список. Возможно, он случайно попал в конверт, который вы у меня давеча забыли. Если так, то не трудитесь возвращать. Мне этот список без надобности. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов.
Внимающий президенту генерал Верещагин медленно, очень медленно наклонил голову, коснулся подбородком груди и снова выпрямился. Со стороны могло показаться, что он утвердительно кивнул, хотя с чего бы это? Его никто ни о чем не спрашивал.
– Кстати, – встрепенулся Астафьев. – На будущее. Меня абсолютно не интересует, как майор Грин попадет в Латвию, чем он там будет заниматься и по чьему приказу.
– А как же иначе, Анатолий Дмитриевич? – удивился Верещагин и, угадав настроение хозяина кабинета, поднялся со стула. «Не царское это дело», – хотел добавить он и вовремя прикусил язык.
– Вы свободны, Николай Вениаминович. – Астафьев вяло махнул рукой, но стоило генералу удалиться на несколько шагов, как он окликнул его вновь: – Постойте. А у этого вашего майора Грина не случается осечек?
Прозвучавший ответ навсегда отпечатался в его мозгу.
– Майор Грин не пистолет, а всего лишь человек. Думаю, осечки не будет.
С этим генерал Верещагин покинул высокий кремлевский кабинет.
Глава 10. ДАН ПРИКАЗ ЕМУ НА ЗАПАД
«Латвия –
Латвия известна не только бережно хранимыми шедеврами архитектуры и народными традициями, но и теплым побережьем Балтийского моря, десятками современных курортов, озерами, минеральными источниками и живописными ландшафтами.
Из географического справочника
Латвия – страна небольшая, но морей, рек, озер и прудов в ней очень даже много. Ну а там, где вода, там и рыба. Раз много воды – значит, и рыбы должно быть немало. Но получается все наоборот. Объем вылова рыбы в море за последние лет 10—15 сократился на порядок. Латвия, еще полтора десятилетия назад бывшая великой рыболовной страной (она занимала третье место в мире по количеству промысловых судов), стала даже не заурядной, а просто незаметной морской окраиной.
PRODUCT.RU, «Золотая рыба»
«Всего лишь человек» Глеб Грин смотрел в зеленые глаза немецкой овчарки и думал, что нет на свете собаки умнее и преданнее, чем эта.
Похоже, генерал Верещагин тоже думал так, поскольку держал у себя дома только немецких овчарок. Когда очередная любимица умирала, Верещагин брал лопату и собственноручно копал могилу в дальнем конце запущенного сада. Потом поднимал на руки отяжелевшее собачье тело, относил его к яме и хоронил, время от времени прикладываясь к плоской фляге. Никому из посторонних присутствовать при этом не позволялось. Начальник Управления федеральной охраны не мог допустить, чтобы его увидели со слезами на глазах.
Таких безымянных могил насчитывалось у ограды ровно шесть. Увидев их однажды, Грин прикинул, что при среднем сроке жизни овчарок Верещагину должно быть не менее восьмидесяти лет. Это при условии, что он завел себе первую собаку еще будучи сопливым пацаном. Однако генерал не походил на дряхлого старца. Шестьдесят, максимум шестьдесят пять лет. С неизбежным пузцом, но без избыточного веса. Слегка плешивый, зато в остальном мохнатый, как шмель. И голос соответствующий – низкий, гудящий.
– Нравится? – прогудел он, вороша кочергой поленья в камине.
Грин, не отрывая взгляда от лежащей на полу овчарки, ответил вопросом на вопрос:
– Опять Астра?
– Других кличек не признаю, – сказал Верещагин. – И пород тоже. Овчарки, только немецкие овчарки. И все поголовно Астры.
Услышав свое имя из хозяйских уст, Астра чутко шевельнула ушами и слегка отползла от пылающего камина, откуда то и дело вылетали угольки. Затем, снова положив тяжелую морду на лапы, уставилась немигающим взглядом на Грина. Это не было проявлением особой симпатии. Овчарка следила за гостем на тот случай, если ему вздумается обидеть ее двуногого бога, пахнущего алкоголем и табаком.