Армагедец… или валькирия & горгулья
Шрифт:
– Подруга моя, – миролюбиво представила я ей горгулью. – Гуля. Люди со мной не дружат, вот, нашла себе подружку в другом мире. Успокойся, мы уже уходим!
– Стоять! – окриком остановила меня сестрица.
– Мы у тебя ничего не взяли, – я порылась в тележке, показывая ей книги и мешок. – Мы, правда, случайно здесь.
– Рассказывай, куда ты вляпалась! – сестра осмелела, но подойти не осмелилась.
– Гуля, давай! – я мысленно попросила горгулью трансформировать меня в валькирию.
Эффект превзошел все мои ожидания. Сестра отступила, в ужасе округлив глаза еще шире, споткнулась, шлепнулась на пятую точку,
– Помнишь, я говорила, что мать призналась, что меня удочерила. Ты не поверила. Это правда. Я из другого мира, и там сейчас такая жопа, что «Обитель зла» отдыхает, – не стала я ее жалеть. – Я туда наведалась, нашла ее. Единственную выжившую. Это, кстати, она меня сюда притащила. Она не обманывала мать, она просто не смогла вернуться. А сейчас нам надо попасть домой. Ко мне домой. Пожалуйста, успокойся и перестань трястись. Мне и без тебя проблем хватает.
Наверное, я вернулась в свое нормальное состояние. Сестра долго молчала, шаря взглядом по земле. Руки подрагивали, но серость с лица спала, она стала смотреть на меня с меньшим страхом.
– А чё не летите? – криво передернулась она, поднимаясь с земли.
– Не могу, я пока только благодаря ей собой из того мира становлюсь, – посочувствовала я себе.
– Ну, тогда вы с ней недалеко уйдете.
– Вот именно. Если ты сейчас не возьмешь себя в руки и не поможешь мне, мы свои дни в какой-нибудь лаборатории закончим. Помоги мне, и я с тобой щедро расплачусь! – клятвенно заверила я, развязывая мешок, нашарив и вытащив на свет драгоценности. Деньги, золото, драгоценные камни: это единственное, что могло меня сейчас примирить с сестрой – было в этой торгашке что-то драконье. Сияние ограненных алмазов, рубинов, топазов брызнуло сквозь пальцы, зажигая в ее глазах алчный огонек.
Чтобы этот огонек не погас, я торопливо ссыпала часть вынутых драгоценностей назад, часть подошла и вложила ей в руку, чтобы она убедилась, что золото настоящее.
Подействовало!
Сестра сразу пришла в себя, мгновенно преобразившись из испуганной мышки в дельца с мертвой хваткой, увидевшего свою выгоду. А еще, мне кажется, и возможно благодаря горгулье, которая порылась в ее мозгах и чуть-чуть там что-то подправила, сестра словно избавилась от камня, который давил ее непомерным грузом – она простила меня. Я поняла это по ее взгляду, а котором не было напряжения и отчуждения – раньше она никогда так на меня не смотрела. Она просто поверила, что мы разные, и я чужая ей, но все же сестра, с которой она прожила под одной крышей много лет, а не наоборот.
– Есть хочешь? – спросила она у меня. Буднично. Будто не было между нами груза прожитых лет с взаимными обидами.
– Не откажемся.
– Пошли в дом, а то соседи вас увидят.
– Кто увидит-то, у тебя двухметровый забор.
– Ты моих соседей не знаешь, они все видят и слышат, – она закрыла ворота на дополнительную щеколду.
Потом мы пообедали. Я коротко описала, что увидела на планете, откуда мы ввалились к ней в дом. Она приняла это спокойно – ее это не касалось никоим образом. Она даже не стала изображать сочувствие. Потом она долго рылась в мешке с сокровищами, выбирая себе то, что ей понравиться, щедро ссудила мне деньги на такси. Достала из кладовки новенькие в упаковке электрический чайник и блендер – очень кстати, у меня техника все время ломалась и перегорала,
Книги и золотишко переложили в баулы, тачку пришлось оставить. Потом сестра соорудила для горгульи из черного материала какой-то мусульманский балахон.
– Ты где этому научилась? – восхитилась я, увидев горгулью в новом прикиде.
– Работала у мусульманина, он одеждой для своих торговал. Притырила, на всякий случай. Только если ты, – обратилась она к горгулье, – будешь прыгать на четырех конечностях, тебе никакая одежда не поможет.
Странно, горгулья ей, очевидно, понравилась. Она вела себя с ней непринужденно, будто они были знакомы не один год.
– Умею я стоять на двух ногах, но не самая удобная поза, – оправдалась горгулья, выпрямляясь. Горб от крыльев из-под материи выпирал, но у всех есть свои недостатки.
– Все равно не представляю, как вы поедете, водитель умрет по дороге от страха.
– Не умрет, я ему внушу, что я обычный человек, – ничуть не смутилась горгулья. – С одним человеком справлюсь. И вообще, не могла иначе, в твоем сознании я тоже чуть-чуть покопалась, – призналась она сестре. – Чтобы ты от сердечного приступа копыта не откинула.
– Я догадалась, – ответила сестра. – Я тебя сначала за человека приняла. И даже сейчас мне сложно принимать тебя иначе. Я никому не скажу, что вы были здесь, – эти слова она адресовала уже мне. – Моим ни к чему знать, что ты…
– Валькирия, – подсказала я.
– Да хоть кто! Мне не нужны проблемы, у меня их хватает! Я не хочу, чтобы люди в меня пальцами тыкали. Поэтому лучше вообще больше не приезжай. За могилой матери я присмотрю. Привет от тебя передам. Даже на похороны мои не приезжай, не хочу тебя видеть. Пусть недомолвок между нами не будет.
– Ну, жить ты будешь долго и счастливо, – горгулья как будто смотрела в душу сестры.
Меня снова кольнула обида. Сестра была единственным человеком, который был у меня в этом мире, но мы с ней прожили такую разную жизнь. Она успела и дом с мужем построить, и сыновей вырастить, обзавестись кучей родственников и со стороны мужа, и теперь со стороны сыновей и их жен. Но, стиснув зубы, я молчала и слушала. Наверное, это горгулья заставила сестру высказать мне в лицо то, что она всегда думала, но сейчас между нами рвалась последняя нить, за которую я цеплялась, чтобы чувствовать себя в этом мире кому-то нужной. И мне было больно. Больно до слез.
За воротами посигналили. Подъехало такси.
– Посидим перед дорожкой, – предложила сестра, сунув мне в руки пакет с пирожками и сырниками.
– Посидели уже. Сидят, когда есть надежда вернуться, а мне тут не рады, – хмуро ответила я, торопливо подхватывая баул. Остальные два взвалила на себя горгулья. Она уже натянула на голову капюшон, закрыла лицо вуалью из черного шифона, оставив открытыми только глаза.
Наверное, это была моя последняя встреча с сестрой, а мой отъезд походил на бегство. Она стояла в воротах, так похожая на мать, которой я всю жизнь пыталась доказать свою любовь, свою привязанность и нужность, но так и не смогла. И теперь сестра поступала со мной так же. Она отказалась от меня. И потом, в машине, я дала волю слезам, предательски катившимися по щекам.