Армейская пора
Шрифт:
Пробежали два круга, разогрелись. Хоть темп был щадящий, но двоим пришлось выстраивать дыхалку руками. Совсем не умели бегать.
Подошли отстающие. На месте Малова я бы ими занялся. Сегодня режим был щадящий и отстали. Сорок пять секунд на одевание и умывание им точно не успеть. Хотя, что я умничаю, сам еще мало что могу!
Повел роту а плац, где были физкультурные снаряды. Во всяком случае, перекладина там точно была.
Провел разогревающие мышцы упражнения. Сам я, разумеется, бегал, прыгал, отжимался на равнее со всеми. Поэтому
— Кто так же может, поднимите руку.
Поднялись две одинокие руки. Да уж, очень не густо.
— А кто считает, что его физическое состояние может позволить?
Рук поднялось куда больше, где-то с десяток. Или самоуверенные или знакомы с физическим трудом. Наверняка, деревенские. По себе знаю, в деревне, хоть и сильно не хочешь, а физически будешь работать.
Однако, зайдем с другой стороны. Громко спросил:
— Кто вообще не работал с перекладиной?
Показались три руки. тоже не очень радостно. Понимают, что огребут сейчас по самое огого.
— Кто не занимался до армии физическими нагрузками любого типа, даже легкими?
Поднялись две руки.
Что ж, Кормильцу придется попотеть, хотя бы подтянув до приемлемого уровня. А я умываю руки, Адью!
Перестроил строй в колонну, собираясь повести роту в казарму, а потом отдать бразды правления Кормильцу. Но тот вдруг отошел от олимпийского спокойствия и отменил мой последний приказ.
— Молодец, — не то в издевку, не то с одобрением похвалил Малов. Поинтересовался: — на перекладине солнце можешь крутить?
Для незнающих — крутить солнце на перекладине — совершать полный оборот тела вокруг своей оси, держась руками за перекладину. Здесь нужна не только сила, но и выносливость, гибкость. И хороший вестибулярный аппарат.
Крутить солнце может только тренированный человек, почти на 100% профессиональный спортсмен.
Вот ведь Кормилец паразит! То есть придется либо провалится, либо показать кто ты есть. А ну и что, я и сам собирался показать, кто я есть!
Не отвечая, лихо подпрыгнул, обхватив руками перекладину. Раскачал тело, набрав инерцию и начал «крутить солнце».
Потом бодро соскочил на землю. Цирковое представление окончено.
Кормилец считал также.
— Веди роту обратно в казарму, — приказал он, — люди должны получить необходимую пищу по армейскому уставу.
Ф-ух, сейчас отведу ребят домой и все! Ну его на фиг с этими долбанными лычками. Был рядовым спортсменом и, соответственно, им и буду.
И когда Кормилец приказал мне вести из казармы в столовую, я в первый раз воспротивился.
— Хочу быть рядовым солдатом, — объявил я старшине роты, — дабы на своей шкуре почувствовать тяжести службы, а уже потом делать солдатскую карьеру.
Сказано оказалось весьма двусмысленно и чуточку вызывающе, но было уже поздно.
Я лишь широко улыбнулся, как бы извиняясь. По-моему Малов этим совершенно не купился.
Он, правда,
Завтрак был прост, хотя и сытен — геркулес со сливочным маслом и тремя кусками хлеба, сладкий чай. Кое-кто вздумал ворчать, но я молча съел до последней крошки и умелся обратно в казарму — навести дополнительный порядок в обмундировании. Чует мое сердце, возьмут меня под белые руки по указке Кормильца и отволокут либо к старослужащим, либо напрямую к командиру роты капитану Гришину.
А там, знаю я такие вещи, будут ковырять до такой степени, пока что-то не найдут. Это ведь так. притащат меня, как нарушителя дисциплины с четкой задачей — наказать так, чтобы вся моя рота испугалась. Значит, будут обязательно искать какую-нибудь бяку. Это понятно, что все одно побьют. Но очень уж не хочется, чтобы за грязный мундир.
Там меня и похватали. Кормилец собственной персоной. Разговаривать он со мной не захотел, сурово потребовав сразу же к товарищу командиру роты!
Причем такую сделал многозначительную паузу, что явно послышалось «для получения выговора и определения степени конкретной степени вины».
Экий ты Кормилец глупый. Молодой еще, торопливый. Здесь же главное не чувство вины, а ожидание наказания виновным. Деканом я специально указывал через кого-нибудь доцента, секретутку и прочее, что я очень недоволен и на днях вызову для ругательного разговора студентку (студента) имярек. И все, как правило, о виновных ты даже можешь не вспоминать — они сами себя поедом съедят.
А тут только сказали, я даже не успел потом облиться, а они уже тащут к означенному прокурору. Фу-у! А где же педагогическая составляющая фактора вины?
Капитан Гришин, старый уже человек с точки зрения Ломаева–молодого и средних лет по мнению Ломаева–пожилого, встретил меня с любопытством.
— Вот ты какой! — добродушно прогудел он при виде своевольного солдатика.
Однако я специально не приял такого тона. Нет уж, если примешь неофициальный тон, то тебе же и влетит по самые микитки. Плавали в прошлую жизнь, знаем!
— Товарищ капитан, рядовой Ломаев по вашему приказу прибыл! — доложил я сугубо официально и строго. Дескать, ты офицер, я срочник в маленьком звании и поэтому вольности недопустимы
Гришин не обиделся. Молодой еще, что с него возьмешь. Даже анализы и те, скорее всего, в рассрочку.
— Садись, коли пришел, — радушно пригласил он меня. И уже менее приятно добавил: — рассказывай, как до такой жизни дошел, что на тебя сам сержант Малов жалуется. Старшина роты на новобранца!
Ха, вот ведь кулема! Хотя и старослужащий и офицер были бы менее благодушны, если бы могли видеть за юном мужчине, почти юноше, пожилого декана из будущего. И этот декан был очень обеспокоен. Прямо-таки сотрудник ЦРУ этот Гришин, не меньше.