Армейские будни (сборник рассказов)
Шрифт:
– Это почему же ты так решил?- тон Наиля не оставлял сомнений – "удары" достигали цели.
– А потому...- капитан резко повернулся к Наилю, его лицо уже выражало что-то вроде сострадания.- Потому, что вы товарищ старший лейтенант не ту национальность себе взяли!
Наиль даже потряс головой, не понимая смысла услышанного.
– Как не ту, кем же мне быть, если я татарин?- Наиль смотрел на Забродина, подозревая, что тот повредился умом на почве злоупотреблений спиртным.
– То-то и оно, что татарин, а ведь и не татарином мог быть и уверяю, служба у тебя легче пошла бы. Вон ведь как стараешься, пять лет на самой тяжёлой точке пашешь, благодарностей
В кабинет заглянули двое солдат и попросили какие-то проездные документы, но Забродин, раздосадованный, что его перебили, заревел на них как поднятый среди зимы из берлоги медведь:
– Марш отсюда... никаких документов... обед уже!
Опешившие солдаты попятились за дверь, хотя до обеденного перерыва оставалось ещё полчаса.
– Защёлкни-ка дверь на задвижку... чтобы не мешали,- Забродин не мог отказать себе в удовольствии озвучить одну из теорий служебного продвижения в Советской Армии.
– Как же это я мог взять другую национальность, если я татарин?- тем временем настороженно переспросил Наиль.
– Не надо... ты кому другому лапшу на уши вешай, а мне не надо,- весело погрозил пальцем капитан.- Я же всю твою подноготную знаю,- он кивнул на большой стальной сейф, где хранились личные дела офицеров полка.- Ну, чего ты скрываешь, я же отлично знаю, что твоя настоящая мать не татарка, а казашка была...
Наиль наверное и сам себе не смог бы объяснить, что почувствовал, услышав эти слова. Это было всё равно, что обухом по голове. Но он ведь и сам это знал... знал, а как будто и не знал. Ему никогда вот так в глаза не говорили, что его давно умершая мать, которую он совсем не помнил, была казашкой. Дома ему об этом никогда не напоминали, ни отец, ни мачеха. Его младшие брат и сестра были уже стопроцентными татарами, а он... Он никогда всерьёз не задумывался о "составе" своей крови и в семье ощущал себя старшим сыном и братом, а мачеху почитал как мать. Да и какое значение имела тогда национальность в таком городе как Семипалатинск. Там подростки и пацаны всегда делились на левобережных и правобережных, и стычки жестокие, костоломные с кровью там случались, и банды, кодлы там тоже были, но не было деления по национальному признаку, не было татар, казахов, русских, были левобережные и правобережные. Хотя... что-то всё-таки было, татары почему-то чаще корешились с русскими, нежели с казахами, к которым относились с некоторым пренебрежением. Наиль об этом никогда не задумывался. Хорошо или плохо, но были семьдесят лет Советской власти, и были люди, рождённые и воспитанные этими годами, которые не знали ни своего родного языка, ни своих корней, истинной истории – это советские люди. Они были не лучше и не хуже всех прочих, хоть именно в Перестройку их презрительно стали обзывать "совками" и рисовать только чёрной краской. И что должен чувствовать истинный советский человек, услышав вдруг от какого-то спившегося типа, что продвижение в Советской Армии зависит и от национальности!?
– Я не скрываю... А что ты хочешь этим сказать?- упавшим голосом спросил Наиль.
– Ну, как же,- лицо Забродина было бесстрастно, но глаза... глаза торжествовали.- Ты что сам догадаться не можешь? Мы же в Казахстане с тобой служим, и здесь куда выгоднее казахом быть, чем татарином.
– Что-то я в нашем роде войск ни одного не то, что генерала, полковника казаха не встречал,- Наиль старался говорить без эмоций, словно отгораживаясь равнодушием
– То-то и оно, что у нас совсем нет казахов,- с воодушевлением подхватил капитан. Он явно выздоравливал от представившейся возможности влить ложку дёгтя в радость ближнего.- Ты бы у нас в Корпусе вне конкуренции был, один единственный представитель коренной национальности. Да тебя бы сейчас на руках носили, тебя бы не то, что на ваш Полуостров, вообще в наш полк бы не заслали. В Алма-Ате, в штабе Корпуса бы служил, на Медео на коньках катался, в шикарных ресторанах девочек бы снимал. И в Академию поступать, никто бы тебе препятствий не посмел чинить. Корпусное начальство вынуждено заигрывать с руководством республики, и ты бы мог здесь много выгадать... Хотя, конечно,- Забродин, окинув взглядом Наиля, с сожалением покачал головой,- вид-то у тебя чисто татарский, ничего казахского. Но всё равно, назовись ты казахом, здесь бы на "точке" не гнил.
– Ерунду городишь,- Наиль было дёрнулся на выход, толкнул дверь, но не открыл, забыв, что сам же закрыл её на защёлку.
– Постой... не веришь!? Чем хочешь поклянусь. Мы же кадровики все друг с другом контачим. Вон в пехоте казахов много, не то что у нас, так они в Округе все в нормальных местах сидят.
– Ну и пусть сидят, я то здесь при чём?- Наиль потянулся к защёлке.
– Как это при чём, чудак-человек?- Забродин подскочил и удержал Наиля за локоть.- Подожди, я ведь тебе не всё сказал. Понимаешь, ты же по матери мог национальность взять, многие так делают. Вон у Фишмана мать русская, так он русским записался... Хотя всё равно бестолку, ему бы, дураку, и фамилию матери взять, но у тебя совсем другая история, у тебя бы всё было хоккей.
– А я татарин и татарином хочу быть,- Наиль отбросил руку Забродина.
3
Наиль вышел из штаба, будто в бане побывал, красный, вспотевший. От хорошего настроения не осталось и помина. Старшина и Валентина стояли возле машины и негромко, но неприязненно препирались. Продавщица, было, подошла к Наилю с каким-то вопросом, но увидев его лицо, не решилась спросить.
– Ты почему почту не забрал!?- Наиль так обратился к старшине, что тот в свою очередь тоже присмирел.
– Да понимаешь... забыл как-то с этими простынями... извини.
– Держи!- Наиль бросил старшине газеты и тот, неловко растопырив руки, часть поймал, остальные рассыпал...- Ну что, все на месте... поехали!?
– Поехали... тебя одного ждём,- лениво отозвался прапорщик, помощник дежурного по части, который должен был в качестве старшего машины отвезти "точечников" и их груз на берег водохранилища и пригнать машину назад.
По дороге Наиль молчал. Слова Забродина буквально засели в мозгу, рождая тягостные размышления. Клин надо выбивать клином – с этой целью Наиль достал письмо от Гули, надеясь, что оно поможет вернуть хорошее расположение духа. Письмо оказалось неожиданно коротким. Обычно Гуля писала две-три страницы, сейчас не более полстранички.
"Наиль! Прости, что так долго не отвечала на твои письма. Я вообще не хотела тебе больше писать, но это было бы нечестно по отношению к тебе. В моей жизни произошли большие перемены, и они непосредственно касаются наших с тобой отношений. Мне тяжело писать, но иначе нельзя, ты должен это узнать. Я встретила человека, который... В общем, мы любим друг друга, и этим всё сказано. Не хочу больше терзать тебя и себя всевозможными словоизлияниями. Не пиши мне больше. Искренне желаю тебе счастья. Прости, если можешь".