Армейские будни (сборник рассказов)

Дьяков Виктор Елисеевич

Прошло не более десяти минут боя, и будто никогда и не было свежей утренней тишины. Свист пуль, пороховая гарь, разрывы гранат, стоны лежащего на открытом пространстве Сибгатуллина. Он почему-то не мог говорить, и пытался ползти, с трудом передвигая перебитые руки и ноги. Шевандин с группой отстреливались, но из своей ложбины они могли с крайне малой эффективностью отвечать на огонь боевиков с высоток, больше они фактически ничего не видели. Надо было менять позицию, то есть отходить. Но бросить уже двух бойцов Шевандин тем более не мог. Хотя окружение уже грозило всей группе гибелью или унизительным, скотским пленом, перед которым бледнели и гитлеровские и ГУЛАГовские лагеря. Капитан

почти сразу по рации связался с основными силами отряда. Те и так уже слышали отзвуки боя и прибавили ходу. Но им предстояло ещё преодолеть очень крутой подъём и подойти раньше чем через двадцать-двадцать пять минут они не могли. Наверняка и боевики понимали, что сзади идут основные силы федералов. Но они уже потеряли минимум двух человек убитыми и уйти не отомстив… этого им не простили бы родственники погибших, их собственные родственники, ведь такие отряды как правило формировались по тейповому признаку. Они хоть кого-то обязаны были убить, а ещё лучше привести пленных, чтобы ритуально перерезать им глотки во дворах домов погибших шахидов, на глазах их родителей, братьев, сестёр… детей.

Разведгруппу всё-таки обошли. Десантники заняли круговую оборону.

– Лейс, ложись рядом со мной!- скомандовал капитан.- Отсекаем огнём задних. Остальные продолжают вести огонь по высоткам, двое по левой, двое по правой. Мы должны продержаться до подхода наших.

Одного из «задних», рискнувшего сделать перебежку, чтобы занять огневую позицию поближе, Лейс расстрелял почти в упор, проведя длинной очередью от пояса до головы. Не менее трёх пуль попали в лицо. Другие «задние» уже не решились так же «джигитовать». Они обстреливали разведчиков с приличного расстояния, но Лейс с Шевандиным располагались на этот раз выше их и не давали им высунуться из-за укрытий. Единственно, что позволили, оттянуть за ноги своего, не подававшего признаков жизни товарища, сражённого Лейсом.

В это время с другой стороны боевики, наседавшие на Кузяева, определили, что у того кончаются боеприпасы - он перешёл с очередей на одиночные выстрелы. Они подползали к нему всё ближе, уже были метрах в десяти и могли бросать гранаты, но не делали этого, явно желая взять его живым и здоровым, чтобы не волочь в плен на себе.

– Здавайся!... Сам выйдешь, голову отрезать не будэм, баран у нас пасти будэшь!- кричал один из близлежащих.

– Сами вы бараны… чурки сраные!... Я вас, сук, сколько живу, столько давить буду! Русские не сдаются!- Кузяев не сдержался и сделал выстрел по кричавшему, но тут же и пожалел об этом, ибо тот проворно спрятался за камни и пуля ушла впустую.

Патронов оставалось не более десятка и последняя граната. Но граната оставалась для того, чтобы подорвать себя, не попасть живым в плен. И в этот критический момент совсем рядом, сзади, Кузяев сквозь грохот боя услышал протяжный стон. Он обернулся… Сибгатуллин едва шевеля руками и жалко суча ногами, всё-таки дополз до него. На него было страшно смотреть, он не мог говорить, потому что его челюсть разворотило осколком гранаты, и вся нижняя часть лица представляла рваный кусок кровавого мяса. Аналогичную картину представляла из себя и кисть правой руки. Потемневшие от крови комуфляжные брюки были продырявлены в нескольких местах. Кузяев протянул руку и, схватив друга за здоровую ладонь, рывком втащил его многократно раненого к себе в относительное укрытие.

– Ренат, ты чего? Подожди я сейчас. Потерпи, потом перевяжу. Сейчас не могу, эти суки совсем оборзели, рядом уже. У тебя патроны, гранаты в «разгрузке» остались?

Сибгатуллин приполз без автомата. Он просто не мог его держать, но на поясе и в карманах разгрузки у него обнаружились снаряженные рожки, четыре гранаты

РГД и одна Ф-1. Именно эти гранаты позволили Кузяеву отбиться. Он перебросал все РГДшки – ранил ещё двоих и они, оставляя кровавые следы, поспешили отползти. Остальные, сообразив, что раненый разведчик дополз-таки до своего товарища и принёс ему гранаты – самое опасное оружие в ближнем, контактном бою, предпочли не рисковать и тоже отступили…

Всё это время боевики, зашедшие с тыла, вели перестрелку с Лейсом и Шевандиным. Разведчики вскрыли «цинки» и имея много патронов щедро «поливали» боевиков, зная что на подходе подмога. Но те на сближение и не шли. Такая тактика применялась боевиками, когда они отвлекали внимание обороняющихся. Шевандин понимал, что скорее всего, кто-то из «задних» в это время незаметно подбирается, чтобы или расстрелять их в упор, или бросить с близкого расстояния гранату. Одна Ф-1 в такой ситуации могла накрыть всю группу. Капитан ожидал этого и всё-таки «чех» объявился рядом совершенно неожиданно. Видимо прополз по какой-то тайной тропе. Он «вышел» прямо на Шевандина, с боку, в его руках была снайперская винтовка. Капитан, стрелявший из своего автомата по «задним», его не увидел… его увидел Лейс:

– Товарищ капитан, справа снайпер!

Но Шевандин явно не успевал среагировать на опасность. Снайпер уже поднял винтовку и целился… И тогда Лейс встал со своим пулемётом открыв себя всего снайперу. Снайпер знал, где залёг командир группы, он специально подползал именно к нему, с его стороны по краю обрыва, рискуя сорваться в пропасть, он хотел убить именно его, лишить разведгруппу руководства. Но этот солдат с пулемётом… он так некстати поднялся. И в подсознании снайпера, не могло не возникнуть в доли секунды пронёсшаяся мысль: если выстрелить в офицера, этот солдат тут же прошьёт его очередью, а из пулемёта пули летят не как из автомата, с такого малого расстояния могут и бронежилет пробить. Нет, надо сначала убить этого пулемётчика, а потом уж командира.

Они выстрелили почти одновременно. Снайпер точно попал в незащищённую шею разведчика. Пуля не затронула органы, отвечающие за функционирование рук, ног, зрения, мозга, она перебила артерию, отвечающую за кровоснабжение. Но ещё несколько секунд, пока в венах и капиллярах было достаточно крови, организм Александра Лейса выполнял отданный самому себе приказ: спасти командира, обезвредить снайпера. Отработанная длинная очередь, снизу вверх и почти все пули в цели, превратили в решето бронежилет, лицо. Снайпер упал, исчез, словно сметённый ураганом. Там, откуда он появился, находился обрыв, он стоял на его краю и сейчас упал в пропасть.

Александр бессильно опустил пулемёт, он почему-то с каждой секундой становился тяжелее, тяжело стало и стоять. Он сел на землю, потрогал шею, но крови на ладони почти не было.

– Молодец, здорово ты его снял!- за звуком раздавшейся рядом пулемётной очереди Шевандин не услышал выстрела снайпера. Но лицо Александра было какое-то…- Ты чего… что с тобой? Ты ранен… куда!?- Александр на глазах бледнел и молчал.- Эй, доктор, сюда ползи? Лейс кажется ранен, осмотри его… живее!

Бой, начавшийся внезапно, также внезапно и кончился. Боевики с высоток заметили приближающиеся основные силы федералов, передали своим по рации, и те сразу начали отход, забирая убитых и раненых. Вскоре они растворились в горах. Фельдшер-сержант, осмотрев уже лежащего на земле Александра, с растерянным видом подошёл к капитану:

– Ничего не могу сделать, у него внутреннее кровотечение.

– Как не можешь…? Ты же доктор, сделай что-нибудь!- закричал капитан и его слова эхом отозвались в горах, в этой вдруг установившейся тишине.