Армия генерала Власова 1944-1945

Александров Кирилл Михайлович

25 марта советским представителям в Эйзенахе передали в наручниках В. Ф. Малышкина. Жиленкова передали в советскую оккупационную зону 1 мая. В. А. Кардакова, В. Ф. Риля, Н. Ф. Лапина и В. А. Денисова перевезли из Оберусселя в лагерь № 14 в Хересфельд. В ночь с 26 на 27 апреля из этого лагеря капитан Денисов бежал - он сумел легализоваться и остаться на жительство в ФРГ, о чем, спустя 30 лет, соответствующие органы поставили в известность родственников. Риль был настолько болен и слаб, что бежать вместе с Денисовым не смог. Вскоре Лапин и Риль были выданы из Хересфельда советским представителям. В. Ф. Риль был расстрелян 3 марта 1947 г., В. А. Кардаков - 23 июля 1947 г. Малышкин и Жиленков стали участниками процесса старших офицеров власовской армии, разделив участь А. А. Власова.

Н. Ф. Лапин был осужден на 20 лет лагерей и, освободившись по амнистии 1955 г., поселился в Новосибирской области.

В конце 1950-х гг. его друзья в Париже получили от него единственную и очень короткую открытку, подтверждавшую, что бывший власовский разведчик остался жив. Больше Лапин на Запад никогда и никому не писал, его дальнейшая судьба нам неизвестна.

Уцелевшие в американской оккупационной зоне власовцы оказались в политическом смысле полностью обезглавлены, так как все старшие офицеры ВС КОНР и руководители Вла-совского движения к маю 1946 г. находились в Москве. Обладая незаурядным опытом каждодневного морального и физического выживания в сталинском государстве, власовцы вместе с тем были по-детски наивны в своих представлениях об общечеловеческих ценностях и о соответствии декларируемой политики жестоким реалиям. Прожив 15 лет в условиях экономической нищеты и государственного террора, многие власовцы из «подсоветских» людей первоначально наивно верили в «освободительные» цели Германии, а затем столь же искренне.
– в высокие принципы американской демократии или «честное слово» британского офицера. Политическую наивность 460 нельзя ставить им в упрек или в вину - она была естественной и труднопреодолимой в сознании советского человека, находившегося в постоянной внутренней оппозиции по отношению к режиму на родине. Но та же наивность привела к безусловной трагедии последнего командующего власовскими кадрами генерал-майора М. А. Меандрова.

Начальником лагеря в июле 1945 г. Меандров назначил обладавшего достаточным авторитетом среди подчиненных полковника А. Г. Нерянина. В то время побег из лагеря не представлял особой сложности. Охрана относилась к обязанностям халатно, а в Мюнхене русские общественные организации охотно помогали обустройству беглецов. Однако Меандров категорически запретил самовольные побеги офицерам и добивался от них столь же строгого дисциплинарного воздействия на своих подчиненных.

На одном из первых допросов в Управлении контрразведки «СМЕРШ» ГСОВ в Германии 28 февраля 1946 г. Меандров откровенно мотивировал занятую позицию следующим образом: «Намерения бежать из лагеря, несмотря на полученные указания от В. М. Байдалакова, я не имел, так как считал это позорным явлением. Раз мы по своим политическим убеждениям не желаем возвращаться на родину, значит, нам должен быть предоставлен приют. Кроме того, я считал себя обязанным разделить свою судьбу вместе с участниками РОА, содержавшимися в лагерях, так как являлся лицом, возглавлявшим Русское освободительное движение после исчезновения Власова». Некоторые власовцы (Ф. М. Легостаев и др.) полагали, что подобная установка внушалась Меандрову председателем НТС. Тем самым НТС представлялся косвенным виновником гибели тысяч солдат и офицеров власовской армии, а Меандров - марионеткой Союза.

В реальности ситуация в 1945-начале 1946 гг. выглядела с точностью до наоборот: Байдалаков с июня 1945 г. уговаривал Меандрова санкционировать побеги из лагеря и бежать самому. Показания власовского генерала недвусмысленно доказывают: в своих распоряжениях и приказах он исходил исключительно из собственных представлений и иллюзий. В пине, подавляющее большинство власовцев Меандрова подверимил. прн-

нудительной репатриации в советскую оккупационную зону, а мечта их последнего командира сбылась: после репатриации он разделил наихудший вариант «общей судьбы» военнослужащих власовской армии.

Численность личного состава лагеря РО\У-115 в период пребывания вГанакере менялась. Из 6410 чинов ВС КОНР по состоянию на конец июня 1945 г. 1218 человек, несмотря на запрет Меандрова, все-таки бежали и в массе своей благополучно осели в американской оккупационной зоне. Освободили официально из лагеря лишь 8 человек - преимущественно старых эмигрантов, сумевших доказать отсутствие советского гражданства. Вместе с тем, прибывший в лагерь 30 июня 1945 г. командир Донского казачьего полка из Зальцбургской войсковой группы Туркула генерал-майор С. К. Бородин и еще несколько эмигрантов в генеральских чинах (чины РОВС В. И. Ангилеев и В. Ф. Белогорцев) не покидали командующего почти до самой его репатриации в феврале 1946 г., хотя имели возможность ходатайствовать об освобождении и покинуть лагерь на законных основаниях.

1986 власовцев в составе рабочих команд отправились на полевые работы в американской зоне и

в лагерь уже не вернулись, также избежав насильственной репатриации. Были, естественно, и те, кто изъявлял желание возвратиться в СССР добровольно. У некоторых подобные настроения возникли под влиянием неопределенности положения, у других — благодаря интенсивной пропаганде представителей советских репатриа-ционных комиссий. В июле 1945 г. внутренняя контрразведка лагеря вГанакере арестовала около 40 власовцев «за просоветскую агитацию», впрочем, мера наказания для них могла заключаться лишь в изолировании «агитаторов» в отдельной палатке. В советскую зону ответственности из лагеря все же репатриировались в период с 28 мая по 18 августа 1945 г. 418 солдат и офицеров ВС КОНР - немного, учитывая состав кадров (6,5 %). Еще 150 человек в июне - июле завербовались в подпольную армию короля Петра II Карагеоргиевича, но судьба их осталась неизвестной.

Из добровольно возвратившихся в советскую оккупационную зону, наиболее значимым персонажем оказался полковник Красной армии и ВС КОНР И. Д. Денисов, командовавший в Ганакере сводным офицерским батальоном. Денисов вернулся под влиянием представителей советской репатриационной комиссии, рассчитывая на снисхождение. Вскоре он попытался появиться в Ганакере в новой форме полковника Красной армии, но его встретили таким отборным матом и с такой ненавистью, что Денисов поспешил удалиться. Когда он попытался, тем не менее, сказать речь на заданную тему «Родина ждет вас, сволочи!», кто-то из слушателей ухитрился воткнуть ему шило в заднюю нижнюю часть тела. Снисхождения Денисов действительно добился: в 1945—1955 гг. он всего лишь отбыл 10 лет исправительно-трудовых лагерей и, освободившись по амнистии, поселился под Ухтой. Казус с Денисовым, а также незначительное количество возвращенцев от общей численность группы Меандрова позволяют нам сделать вывод о небольшой популярности режима на родине даже у тех власовцев, кто лично не принимал участия в боевых действиях.

К концу июля людская убыль в результате отправки на полевые работы и самовольных побегов оказалась столь значительна, что Меандров был вынужден отказаться от идеи прямого сохранения воинской организации. Все подразделения были им переформированы в 10 строительных рот из расчета примерно до 300 человек в каждой роте. Но к 10 августа и строительные роты распались, ввиду непрекращавшихся побегов. Одновременно у Меандрова состоялось важное свидание. ВГанакер для встречи с ним прибыл Е. И. Мамуков - один из ответственных руководителей НТС. Мамуков беседовал с Меандровым около часа и вкратце сообщил о наиболее важных новостях. Союз концентрировал кадры под Касселем, предполагался пересмотр политической программы (очевидно в более либерально-демократическую сторону) и планов борьбы с советской властью. В заключение беседы Мамуков еще раз передал Меандрову настоятельную просьбу Байдалакова: устраивать власовцев на полевые работы небольшими трудовыми артелями для обслуживания оккупационной американской армии.

Но Меандров отказал, заявив о необходимости дожидаться решения «общей судьбы», и подтвердил собственное желание уйти из лагеря военнопленных последним. Критиков Меандро-ва понять можно - его позиция выглядела абсолютно наивной и ее наивность лишь усиливалась от содержания многочисленных меморандумов, регулярно подаваемых Меандровым в вышестоящие инстанции. Но ее нельзя не признать в чем-то глубоко порядочной.

18 августа 1945 г. можно считать днем формального завершения кратковременной истории Вооруженных сил Комитета освобождения народов России. В тот день американцы ликвидировали последние остатки воинской кадрированной организации власовцев, сохранявшейся летом 1945 г. в лагере РО\М—115. Офицеры и рядовые чины власовской армии были разделены: офицеры этапированы в лагерь строгого режима для чинов СС РО\\^-22 в Регенсбург (420 человек), солдаты и около 30 офицеров - в лагерь военнопленных в Зонендорф под Пассау (2210 человек). В Регенсбурге у власовцев изъяли все более-менее ценные вещи, ножи и опасные бритвы.

Из Регенсбургского лагеря власовцы продолжали посылать отчаянные меморандумы в адрес американского военного командования, штаба американских оккупационных сил, Международного Красного Креста и в прочие высокие инстанции. Офицеры ВС КОНР просили уже не столько о предоставлении политического убежища, сколько о разъяснении их будущей судьбы, так как «морально устали от гнетущей неопределенности срока пребывания военнопленными». Одно из таких писем подписали 223 человека. Союзники молчали или отговаривались неопределенными замечаниями. Это обстоятельство еще более повышало нервозность военнопленных, объявивших себя политическими эмигрантами. В Регенсбургском лагере к офицерам власовской армии присоединилась часть чинов ВВС КОНР в количестве 460 человек. Общее число власовцев здесь возросло до 880 человек.