Армия Судьбы
Шрифт:
Раб – это не тот, кто закован в цепи, а тот, кто пожелает своей участи другому.
Корчма называлась простенько – «Мухобойка» и располагалась не в самом благополучном квартале Ан-Риджи – Малом Загибе. До зловещего Адашха, в котором и днем появляться без оружия и охраны равносильно извращенному самоубийству, Загибу, конечно, было далеко. Народ здесь обитал незлобливый и относительно законопослушный. В Малом Загибе, зажатом между землей гильдии Кователей и территорией клана Сэанх, помимо множества дорогих борделей и игорных домов имелись также укромные места для серьезных разговоров.
«Мухобойка» имела репутацию солидного и уважаемого заведения. Здесь подавали только саффское двенадцатилетней выдержки, прислуживали исключительно молодые мужчины – коренные ан-риджанцы, привычные с детских лет пользоваться ножами-серпами. Но самое главное –
Однако с обычными мерками к событиям, что разворачивалось на глазах Кумалана, подходить не следовало ни в коем случае. Сначала пришел Фриз в сопровождении двух громил непотребного вида. И хотя эти двое чинно, как детишки в храме, сидели, сложив руки на коленках, одного взгляда на них доставало, чтобы покинуть корчму сразу и надолго. Да-да! Тот самый Длиннорукий Фриз. В Ан-Ридже Фриз слыл если не правой, то по крайней мере левой рукой Бьен-Бъяра – Степного Волка.
Его приход Кумалан пережил более-менее спокойно. Пусть хоть с десятком громил, лишь бы трезвый. Но очень скоро в «Мухобойку» зашли такие гости, что бедняга корчмарь чуть со своего стула не свалился. Он в жизни своей не видел живого эльфа, но сразу догадался, к какой расе принадлежит высокий мужчина, решительно направившийся к столу, за которым сидел Фриз. И неважно, что по эту сторону Маргарских гор эльфы не появлялись уже добрые две-три сотни лет, но не признать эти светлые миндалевидные глаза невозможно. Странное дело, тонкие черты лица не производили впечатления женоподобности, как утверждали знатоки. Даже две толстые косы, толщине и густоте которых позавидовала бы любая красавица, казались отлитыми из стали, словно какое-то немыслимое оружие, носимое на плечах. Впрочем, возможно, эльф казался столь опасным, потому что через его правую щеку тянулся светлый тонкий шрам от уголка губ к виску, очень заметный на фоне загорелой кожи. Его рубашку на спине и на груди крест-накрест пересекали ремни диковинной перевязи для двух крепившихся на спине мечей, чьи рукоятки торчали над обоими плечами эльфа. Нелюдю достало только мазнуть ледяным взглядом по Кумалану, чтобы тот буквально примерз к месту, не в силах пошевелиться. С эльфом тоже заявились двое. Оба люди, в которых и Кумалан, и даже Фриз с изумлением опознали оньгъе и островитянина-эрмидэ. Оньгъе, как водится, рыжеватый, с мощной курчавой бородой. Невысокий крепыш, словно сошедший с картинки в книжке знаменитого путешественника Изумрудного Гарани, описавшего все известные земли мира и всех его обитателей, от аймолайцев до подгорных тангаров и эльфов из Валдеи. По молодости лет Кумалан увлекался подобным чтивом и даже мечтал стать путешественником. Отцовская плетка избавила его от этого желания лишь с третьего раза. Второй спутник эльфа тоже мог претендовать на место в справочной литературе. Крючковатые выдающиеся носы островитян вошли в поговорку, как и сотни косичек, в которые они любили заплетать свои русые кудри.
«Итак, что же мы имеем? – спросил себя корчмарь и сам себе ответил: – Ланга – вот что!»
Эльф, оньгъе и эрмидэец, о которых уже успела прослышать вся Великая степь. На самом же деле их не трое, а семеро, как и полагается в ланге. Два эльфа, тангар, орк и трое людей. Только ланга могла объединить в себе таких разных существ, только ланге такое под силу. Да кто бы сомневался! Каждая собака на континенте знает, что оньгъе ненавидят эльфов и вообще всех нелюдей поголовно, а у орка обязательно найдется повод выпустить кишки любому тангару.
Значит, Фриз решил встретиться с лангером Альсом в «Мухобойке»? Что ж, очень и очень почетно, если, конечно, дело кончится без крови. Бьен-Бъяр как-никак коренной уроженец Хисара и должен знать поговорку, гласящую, что нанявший лангу рискует быть непринятым даже в самую последнюю из всех девяти преисподен. Впрочем, замыслы Степного Волка занимали сейчас толстенького корчмаря менее всего. Он мечтал только о том, чтобы его гости поскорее покинули «Мухобойку», желательно живыми, а уж за порогом пусть хоть на куски друг друга покромсают. Для дела главное – репутация, тем более заработанная каторжным трудом от рассвета до заката и от заката до рассвета.
Кумалан тер стаканы и старался глаза на беседующих лишний
Все знают, что злого бога судьбы Файлака не зря зовут злым, ибо та сила, которую он воплощает в себе, никак не может именоваться доброй. Как нельзя назвать добрым море, или ветер, или пламя. Но, с другой стороны, водой можно напиться, если набрать из реки маленький ковшик, а у костра – согреться, если разжечь его из парочки сухих бревнышек. Силы могучи, но никому не возбраняется взять немножко для себя. Судьба же… такая штука, что ни полный величия земной владыка, ни самый распоследний бродяга не могут знать, чем обернется их самый незначительный поступок, малое слово или даже мелкая мыслишка, белкой скакнувшая в полудреме.
Бывает так: выросший в канаве мальчишка-сирота, мелкий воришка, чья жизнь, по всем признакам, должна пройти в той же канаве и там же скоро и бесславно завершиться, становится сначала вожаком стайки таких же воришек. Затем он быстро превращает свою стайку в настоящую стаю, а потом внезапно становится некоронованным королем целой ночной армии убийц, воров, насильников и душегубов прекрасного Хисара. Но и этого бывшему сопливому пацану мало. Мало ему Хисара, прекраснейшего из городов Великой степи, подавай ему всю Великую степь, как пирог с куриной печенкой на золоченом блюде. Год, другой, и уже от края ее до края, от Маргарских гор до моря Лантин-Сиг и от притоков Бэйш до Великого океана летит, обгоняя самого резвого скакуна, жаркая, как пожар, слава о Степном Волке Бьен-Бъяре – самом страшном разбойнике на людской памяти. «Некоронованный король», – говорят за его широкой спиной. И не стоит сгоряча именовать их льстецами. Вот-вот, еще чуточку, и любимчик слепой Каийи, богини удачи-неудачи, решивший, что пора обзавестись не словесной, а самой настоящей короной, начнет присматривать себе подходящее царство-государство, где владыка послабее будет. А что, государи мои, такое уже бывало. И не раз, и не два. Считано ли, меряно ли, сколько раз целая династия грозных и великих королей начиналась с некоего проходимца и ловкого разбойника, чьей наглости хватило не только на грабеж на большой дороге, но и на златой венец владыки? И чем хисарский сиротка хуже? Да ничем, он даже лучше. Ибо силен и отважен, как горный барс, красив, как сказочный див, хитростью и умом тоже не обижен. Какой король пропадает! Вай-вай-вай! Не король, а целый властелин.
И те, что пойдут за таким властелином следом и будут верны, как преданные псы, могут получить многое, почти все и даже немножечко сверху. Фриз был как раз из таких. Они начинали вместе, и более того, Бьен-Бъяр по малолетству ходил под началом Фриза, о чем тот никогда лишний раз старался не упоминать. Если Степной Волк станет королем, то своего наивернейшего соратника не забудет, сделает дворянином и, возможно, одним из советников. Когда Фриз думал об этом, то голова его кружилась от сладких предвкушений. Мечта была так близка и так отчетлива, что бывший хисарский вор уже ощущал чуткими ноздрями запах тонких духов его будущих юных наложниц, ароматы изысканных кушаний и краем глаза зрил блеск драгоценных камней, которые будут принадлежать ему. Даром, что ли, еще в юности дана была ему кличка Длиннорукий? Уж больно загребущими были его тонкие, ныне весьма холеные руки.
Хорошо все шло, просто на удивление складно. Верные соратники, золото, кони, большие планы и возможности немалые. А еще принцесса в придачу. Самая настоящая, всамделишная, сама на шею вешалась, сама пухлые красивые губы для поцелуев подставляла, юная, капризная, девственная. Не угадали кто? А уже вся Ан-Риджа по углам шепчется. Ну да ладно…
Все есть, осталось только царство раздобыть. И не какое-нибудь захудалое, а богатый Сандабар. Уж больно запал Бьен-Бъяру в душу Чефал – древний и красивый город, город трех тысяч лестниц, город храмов и дворцов, что один другого великолепнее. Лакомый кусочек, только возьми да в рот положи, как сладкий спелый персик. Никто из соседних государей и слова худого не скажет, если кое-кто отберет корону у презренной владычицы Тайры-Ли, которая не только имела наглость уродиться женщиной, а значит, существом низким и подлым, но и осмелилась отказаться от навязчивого покровительства соседей. Степной Волк не уставал возносить хвалы слепой богине, но, видимо, переусердствовал в своем рвении и оскорбил ее злопамятного брата. Боги они ведь как люди стоит только дать им повод для зависти и недовольства и они готовы состроить смертным какую-нибудь особенную подлянку.