Армия Судьбы
Шрифт:
– Поговаривают, что один могущественный вельможа хочет руками Бьен-Бъяра узурпировать трон. В последнее время слишком многие недовольны государыней.
– Другое дело, что у Волка могут оказаться собственные виды на сандабарский трон, – добавила Джасс многозначительно. – Этот высокородный «кое-кто» сильно рискует своей головой, связываясь с Бьен-Бъяром. С Волком и его армией разбойников не стоит шутки шутить.
– Поговаривают также, что не ты одна хочешь укоротить жизнь Волка и следом идет ланга сидхи Альса. Это правда?
«Ах ты старая сводня! Все ты знала с самого начала. Прикидывалась невинной овечкой, а потом побежала докладывать своим господам», – с веселой злостью подумала Джасс, но улыбнулась Киан еще слаще.
– Правда. Они будут здесь примерно через два, ну, самое большее три дня, если
«А у меня есть только одна ночь, чтоб вернуть меч».
– Никто не знает, чего ждать от эльфа и его ланги…
– Я хочу их опередить не потому, что не доверяю, – попыталась вывернуться Джасс. – Нам нечего делить, но ты сама знаешь, что такое ланга.
Орка согласно кивнула, но не поверила. Не хочет хатами говорить о своих планах – не надо. Но просто так от помощи лангеров никто не отказывается. Значит, не врет молва…
Сначала Джасс решила осмотреть гнездышко Бьен-Бъяра со стороны, чтобы на месте прикинуть, как проще будет в него проникнуть. Вот тут-то странный обычай чефальских женщин носить на лицах прозрачные шарфы пришелся очень кстати. В складках тончайшей ткани разобрать черты лица стороннему наблюдателю весьма затруднительно, а вот сама Джасс прекрасно видела, что происходит вокруг. Плюс к тому, в глаза не летела пыль и не пачкалась кожа. Киан выделила из своих запасов набор серебряных заколок, которыми здесь полагалось утягивать по фигуре широкое двухслойное платье, а Тичин подарила пару изящных сандалий, украшенных ракушками и бусинками. В таком наряде не стыдно было пройтись по главным улицам. Впрочем, для прогулки порядочные женщины обычно использовали наемный паланкин. Джасс спустилась с холма по одной из трех тысяч лестниц – старой и щербатой, где местами через камень прорастала трава, прошлась по лабиринту улочек в квартале златокузнецов, повернула в сторону Цветочного рынка и очень скоро оказалась в районе, граничившем со старыми верфями. Дома здесь уже не стояли впритык друг к другу, а отделялись высокими каменными заборами и прятались от любопытных глаз в глубине сада. Купить или сдать такой дом мог только человек состоятельный, не скупящийся на охрану своего покоя. Бьен-Бъяра тоже охраняли, благо было кому. Первым, кого Джасс увидала своими глазами, оказался сам Длиннорукий Фриз. В модном лиловом наряде, украшенный драгоценностями, он вовсе не походил на завзятого бандита и потомственного вора. Фриз нес себя гордо, точно князь, и, по всей видимости, старательно приучался к богатству и роскоши.
«Если таков стал Фриз, то каков же его господин?» – терялась в догадках Джасс.
Следуя за разнаряженным разбойником, она подошла к воротам великолепной усадьбы.
«А губа у Бьен-Бъяра не дура! Или это влияние ан-риджанской принцессы?» – подумала Джасс, изумленно рассматривая хоромы.
Парадный вход украшали статуи в нишах, узорный переплет и разноцветное стекло в окнах, наверное, стоили бешеных денег, а дорожка от ворот до розовых ступенек была выложена мраморными плитами.
«Отличное гнездышко для медового месяца», – усмехнулась недобро хатамитка.
Она точила зуб не столько на Бьен-Бъяра, сколько на принцессу Сейдфал.
Степной Волк превратил обиталище в крепость, расставив повсюду охрану из подручных. Джасс приметила засаду даже на деревьях. На первый и непосвященный взгляд для того, чтобы штурмовать дом в лоб, потребовалась бы небольшая армия, но у Джасс имелись иные методы, полученные в наследство от Сестер Хатами. Она, стараясь не привлекать к себе внимание, обошла усадьбу со всех сторон, изучив все подходы и уязвимые места. Их сыскалось очень мало. Но они были. Например, круглое слуховое окошко под самой крышей, не забранное деревянной решеткой. Или наглухо закрытая дверь, ведущая, скорее всего, в кладовку на кухне, к ней никто не озаботился приставить охрану. А ведь несколько затейливых инструментов в умелых руках могут отворить практически любой запор, и вряд ли на заднюю дверь кто-то ставил сложный замок. Кроме всего прочего, сосчитав охрану снаружи и прикинув приблизительное число людей, прячущихся внутри, Джасс решила, что Бьен-Бъяр ограничился весьма небольшой частью своей разбойничьей армии. Оно и понятно, привести с собой в огромный город
Джасс благополучно закончила разведку, вполне удовлетворенная увиденным. Такая косточка вполне ей по зубкам. Если поторопиться, то завтра она вернет себе Хэйборов меч. Сестры Хатами учили, что все задуманное надо осуществлять быстро, потому что худший враг любого замысла – это время. По большому счету, если бы Джасс действовала не одна, а хотя бы вдвоем с другой хатамиткой, то они бы уже сидели в доме Бьен-Бъяра и дожидались удобного момента. Ни одна хатами не станет откладывать на завтра то, что можно сделать прямо сейчас.
Годы, проведенные среди степных воительниц, и полученные у них навыки впитались в кровь и проникли в плоть. Джасс почти не требовалось долго планировать свой скорый визит в усадьбу, все придумано до нее. Она купила штаны и рубашку черного цвета и столько крепкой веревки, сколько сыскалось в лавке у торговца. Для обоюдного удовольствия они немного поторговались и расстались вполне довольные сделкой. Теперь дело оставалось за чародейством. В Чефале, как в любом большом городе обитаемого мира, исключая только Святые земли и Эрмидэйские острова, имелся целый квартал, населенный исключительно колдунами и чародеями всех уровней мастерства. Здесь можно было купить любое из разрешенных законом заклинаний, да и почти любое запрещенное, но по более высокой цене. Колдуны, они тоже люди, и ничто человеческое им не может быть чуждо. Особенно жажда наживы. Если трактирщик из-под полы разливает контрабандное вино, то почему чародею не навести недозволенную порчу за крупное вознаграждение?
Джасс не интересовала порча или некромантия, она пришла к магам за почти безобидными зельями и наговорами. Симпатичная колдунья, чьей специальностью, как гласила вывеска, были в основном предсказания, ничего подозрительного не заметила и с радостью продала пергамент с рисунком и флакончик из непрозрачного синего стекла.
Мэд продрал глаза на рассвете и уже было собрался огласить окрестности душераздирающим стоном, вызванным ужасающим похмельем, когда услышал тихий разговор эльфов. Оказывается, все трое уже не спали и держали некий совет меж собой. Говорили они на ти'эрсоне, из которого Мэд понимал в лучшем случае одно слово из пяти, говорили тихо, шепотом, но певучие фразы сталкивались почти со звоном, как клинки, разве только искры в разные стороны не летели. Малаган тихонько толкнул Парда в бок, одновременно прикладывая палец к его губам, чтобы оньгъе спросонок не рявкнул. Кроме орка только он знал эльфийский язык достаточно, чтобы понимать трескучую скороговорку бранящихся остроухих. Пард сразу понял, что к чему, и стал внимательно прислушиваться к эльфам.
– …отправилась в Чефал за Бьен-Бъяром.
Это говорил Яримраэн. Даже голос у принца платиновый. Его ни с чьим другим не перепутаешь.
– Я должен был веревками вязать ее, по-твоему? – раздраженно поинтересовался Унанки.
– Ты мог меня разбудить, – отрезал Ярим.
– Зачем? Она что, твоя собственность? Если нет, то к чему навязывать свободному человеку свою волю? Что ты молчишь, Альс? Скажи, что я прав.
– Ты прав, ро'а, – ледяным тоном подтвердил лангер.
– Я волнуюсь, – пошел на попятную принц. – И слишком многим ей обязан, чтобы не принимать никакого участия в ее судьбе. Демоны, не смотри на меня так! Ириен, я тебе уже все пояснил один раз. Это совсем иное!
– Разумеется, – фыркнул Альс. – Еще бы! Столько лет прошло, а ты так ничего не понял и ничему не научился. Совершенно ничему.
Голос Ириена слегка дрожал от сдерживаемой ярости. Меньше всего в этот момент Парду хотелось встретиться с ним взглядом, и он в душе поблагодарил Пеструю Мать за то, что догадался притвориться спящим.
– Ага, и это говоришь мне ты? – не унимался Ярим. – За собой следи. Я имел удовольствие наблюдать за вашей вчерашней беседой. Как ты смотрел на нее…
В свежем рассветном воздухе молчание повисло подобно тяжелому пологу над постелью умирающего. Видимо, Яримраэн сам понял, что преступил границу дозволенного. Пард не видел лиц эльфов, но вполне мог представить то выражение, которое царит на физиономии Альса. Конечно, на сородича, тем более принца, он меча не поднимет, но… кто знает.