Арнайр
Шрифт:
Она не кричала. Она просто бросилась вперед. Не вниз. Вдоль уступа. Прямо на линию между Вестником Бури и его целью. Ее сломанная рука болталась беспомощно. В здоровой – блеснул крис-кинжал. Не для атаки. Для жеста.
"ЭЙ! УРОД!" – ее голос, хриплый от напряжения, грохнул эхом по залу. "ПОМНИШЬ АРЕНУ? ПОМНИШЬ, КАК ТВОИХ ПСОВ РУБИЛИ В КАПУСТУ?"
Вестник Бури на миг замер. Его багровый луч дрогнул. Маска или лицо под капюшоном повернулись к ней. В этом повороте было дикое, нечеловеческое любопытство. И ярость.
Берта встала во весь рост на краю уступа, подняв кинжал. "Я
Луч рванул к ней. Багровый, неумолимый свет смерти.
Берта не уворачивалась. Она бросила кинжал. Не в Вестника. Вниз. В сизый туман над провалом. Жалкий жест отчаяния.
Багровый луч настиг ее. Он ударил ей в грудь.
Не было взрыва. Не было крика. Было лишь мгновенное потемнение. Фигура Берты окуталась черной мглой. Затем мгла рассеялась. На уступе не было ничего. Ни тела. Ни пепла. Только идеально гладкая впадина в камне. Она была просто... стерта.
"НЕЕЕТ!" – рев Маркуса вырвался из груди раньше, чем он осознал. Ярость, холодная и слепая, как в Зале Суда, хлынула через край. Гармония рванулась наружу не щитом, а сокрушительной волной гнева, направленной не на Вестника, а на ту опору, которую атаковала Даниэль. Волна чистой, неконтролируемой силы порядка ударила в камень, уже разъеденный темной сферой Тени.
Камень не выдержал двойного удара – изнутри и снаружи. С грохотом, заглушившим на миг пение шаманов и пульсацию "сердца", опора рухнула.
Платформа под Вестником Бури накренилась. Он пошатнулся, его кристалл-шпиль выпал из рук, покатился к краю. Багровый свет погас. Ритуал дрогнул.
Джармод, воспользовавшись замешательством шаманов, рванул к центру, к самому черному Резонатору. Его руки сомкнулись на пульсирующем кристалле. Не чтобы разбить. Чтобы поглотить. Абсолютная пустота встретилась с голодной пустотой Глубины.
Ариэль, с трудом добив последнюю тварь у опоры, крикнула: "МАРКУС! ВЫХОД! СЕЙЧАС!"
Маркус стоял на коленях на краю уступа, глядя на место, где секунду назад стояла Берта. Где не осталось ничего. Пустота в его душе кричала громче голодной пустоты Глубины. Ярость Гармонии сменилась ледяным, всепоглощающим горем. И виной.
Рев разъяренного Вестника Бури сотряс зал. Он не упал в провал. Он уцепился за кромку платформы. Его багровый взгляд нашел Маркуса. Без кристалла, но с дикой, нечеловеческой яростью в глазах. Он поднял руку. Не для луча. Для жеста. Приказа.
Из провала, из самого сердца Глубины, вырвалось не щупальце. Крыло. Огромное, костяное, обтянутое черной, мерцающей пленкой. Оно метнулось через зал, не к Джармоду, не к Ариэль. К Маркусу. Чтобы схватить. Утащить. Или просто стереть, как Берту.
Маркус не двигался. Он смотрел на летящее крыло тьмы. Смотрел в багровые глаза Вестника Бури. И в его собственных глазах, отражающих ужас и потерю, не было страха. Только пустота. Холоднее Глубины.
Он поднял руку. Не для защиты. Он направил ладонь не на крыло, а на висящий над провалом, потерявший фокус, но все еще пульсирующий черный Резонатор. И выпустил в него
"ВОЗЬМИ!" – прохрипел он. "ВОЗЬМИ ВСЁ!"
Свет ударил в черный кристалл. Не разрушая его. Наполняя. Как чистая вода, льющаяся в сосуд с ядом. Кристалл вспыхнул ослепительно белым светом. На миг. Затем – катаклизм.
Черный Резонатор не выдержал чужеродной силы. Он взорвался. Не огнем и осколками. Волной противоречия. Абсолютный порядок встретился с абсолютным хаосом голода внутри него.
Взрывная волна чистого диссонанса прокатилась по залу. Она не разрушала камни. Она разрывала связи. Между шаманами и ритуалом. Между жилами "смолы" и провалом. Между пульсацией "сердца" и реальностью. Шаманы рухнули, корчась, из их масок и ртов хлынул не крик, а сизый туман. Жилы смолы лопнули, извергая липкую черноту. Провал заколебался, его края стали нестабильными.
Крыло тьмы, почти коснувшееся Маркуса, дрогнуло, рассыпалось на фрагменты и было втянуто обратно в бурлящий провал. Вестник Бури, цеплявшийся за платформу, сорвался в сизую бездну с немым, яростным взмахом руки.
Джармод, стоявший у эпицентра, был отброшен взрывной волной диссонанса, как тряпичная кукла. Его контролируемая пустота дала трещину под ударом чистой энергии распада. Ариэль бросилась к Маркусу, хватая его за плечо.
"БЕГИМ!" – ее крик едва пробился сквозь грохот рушащегося зала. Своды трещали. Сталактиты падали дождем. Провал пожирал платформу, затягивая обломки и корчащихся шаманов.
Маркус позволил ей стащить себя. Он оглянулся на последний раз. На черную впадину, где была Берта. На белеющий в сизой мгле осколок ее крис-кинжала на краю провала. И на багровый взгляд Вестника Бури, мелькнувший в глубине перед тем, как провал сомкнулся с чудовищным хлюпающим звуком, похожим на гигантское проглатывание.
Они бежали по рушащимся туннелям, гонимые грохотом гибнущей шахты. Маркус был пуст. Его Гармония была исчерпана. Его щит сломан. Его друг мертв. Но "сердце" Глубины под Падшим Камнем было ранено. Ритуал разрушен. Вестник Бури, если выжил, потерял свой фокус. Жатва Пустоты на поверхности должна была ослабнуть.
Цена была ужасна. Берта заплатила ею. Он заплатил частью своей души.
Война продолжалась. Но битва в сердце камня была выиграна. Пусть и ценой, которая навсегда останется черной впадиной в его памяти. Как та, что на уступе
Глава 34 Осколки Победы и Возвращение Теней
Зал Совета в Аргосе снова гудел, но иначе. Не тревожным гулом осажденной крепости, а тяжелым, многоголосым рокотом возвращающейся власти. Новости о падении Падшего Камня (точнее, о его отчаянном отвоевании с чудовищными потерями) разлетелись мгновенно. Победа? Да. Но горькая, как пепел Берты. И цитадель, еще не оправившаяся от прорыва Глубины во внутреннем дворе, встречала своих возвращающихся правителей не ликованием, а настороженным молчанием.