Арнайр
Шрифт:
«Маркус,» – обратился к нему Элдин. Голос был медом, вылитым на лезвие бритвы. «Любопытно, отличается ли ощущение эфира после столь... энергичного прикосновения к Камню? Ходят слухи, что яркая вспышка часто оставляет за собой нестабильный, бурлящий поток. Ты не чувствуешь... разлада внутри?» Серые глаза впились в Маркуса, выискивая малейшую трещину, слабину.
Маркус замер. Он почувствовал напряжение, исходящее от Иделлы, холодную волну внимания Сигурда. Взгляд Вальтура с высоты стал тяжелее, пристальнее. «Эфир... требует уважения,» – выдавил
«Воля крепка пониманием,» – неожиданно, ровным, холодным тоном вступил Вальтур. Все взгляды мгновенно устремились к нему. Он не смотрел на Элдина, его глаза были устремлены на Маркуса. «Контроль приходит через познание сути силы, а не через демонстрацию ее объема. Грубость – удел слабых духом, даже если сильных телом.» Его слова повисли в воздухе, явно направленные не только на Элдина, но и на Боргарда, который угрюмо хмыкнул. Элдин чуть склонил голову, улыбка стала шире, холоднее.
«Рад слышать о глубине подхода, Вальтур,» – парировал Элдин, его голос сохранил сладость. «Надеюсь, брат твой последует мудрому совету наследника и найдет свой путь к настоящей силе.» Он подчеркнул слово "наследник", бросая Маркусу взгляд, полный ядовитой учтивости.
Ужин тянулся в бесконечной череде блюд и колких фраз, обернутых в шелк. Дети Лорены хранили молчание, лишь изредка перешептываясь. Кассиан и Гарт старались подражать старшим братьям. Лира пыталась поймать взгляд Маркуса, ее глаза горели немым вопросом, но мать гасила порывы едва заметным движением пальцев. Боргард чавкал. Драйя незаметно водила пальцами по краю тарелки, будто вычерчивая руны. Маркус чувствовал себя как на раскаленных углях. Каждое слово Элдина, каждый взгляд, брошенный с высоты Вальтуром, напоминали о его месте – новичок, едва выживший, под прицелом.
Когда Сигурд наконец поднялся, знаменуя конец испытанию, Маркус почувствовал лишь временное облегчение. Он вышел в коридор, тяжело дыша, стараясь отогнать напряжение и эфирный гул. За ним с легким шорохом платья вышла Лира.
«Маркус! Подожди секунду,» – ее голос был тихим, но настойчивым. Она оглянулась, убедившись, что мать ушла с Алисией. «Про твою искру... Когда Камень зажегся. Это было... жарко? Или холодно? И чувствовал ли ты... его мысль? Мама говорит, он не просто камень. Он... живой. Но по-другому.» Ее темные глаза горели неудержимым любопытством, лишенным злобы или расчета, которое видел Маркус у других.
Он растерялся. Вопрос был слишком прямым, слишком опасным. «Я... чувствовал боль. И потом... силу. Как будто что-то проснулось.» Он не стал врать, но и не раскрылся.
«Но до силы?» – настаивала Лира. «Было ли... присутствие? Что-то древнее? Мама изучает руны, которые говорят о сознании Камня...»
«Лиран!» – резкий, как удар хлыста, голос Лираны прозвучал из-за поворота. «Не задерживай брата. Ему нужен отдых.»
Лира поморщилась, но не сдавалась. «Потом? Поговорим? В библиотеке? Когда мама не видит?» Она не ждала ответа, быстро кивнула и скользнула в сторону
«Любопытная девочка,» – раздался спокойный голос позади. Маркус обернулся. Вальтур стоял в нескольких шагах, его фигура казалась еще выше в полумраке коридора. «И опасная. Ее любопытство может привести к знанию... или к гибели. Будь осторожен в словах с ней. И с ее матерью. Лирана знает то, о чем другие не догадываются.»
«А Элдин?» – не удержался Маркус, все еще чувствуя холодный след от столкновения за столом. «Он...»
«Элдин играет в игру, где ставка – влияние при дворе отца,» – перебил Вальтур, его голос стал холоднее. «Его мать – паук в паутине интриг. Он – ее лучшее орудие. Мы – сыновья Первой Жены. Мы – угроза его амбициям. Особенно ты теперь.»
«Я? Почему?» – удивился Маркус.
«Потому что твое пробуждение было ярче всех. Потому что ты – Первая Кровь. Потому что ты непредсказуем. И он считает тебя слабым звеном.» Вальтур посмотрел прямо на Маркуса, и в его глазах впервые мелькнуло что-то, кроме холодного анализа – тень... предостережения? «Он будет испытывать тебя. Давить. Искать слабость. Сегодня было лишь начало. Не дай ему повода торжествовать, Маркус. Держись. Учись. И докажи всем, что сила Арнайр течет в твоих жилах не зря.»
Он не стал ждать ответа, развернулся и ушел бесшумно, его шаги растворились в темноте коридора.
Маркус остался один. Слова висели в воздухе: Вальтура – холодный вызов; Лиры – опасное искушение знанием; Элдина – ядовитая угроза. Он шел обратно в свою келью, в мир боли и железа. Но теперь он знал: битва шла не только на плацу и в Зале Плетения. Она шла здесь, в золоченых клетках интриг, за улыбками и колкими фразами. У него появились братья и сестры по крови и Камню, чьи улыбки скрывали кинжалы, а любопытство могло быть ловушкой. Особенно Элдин. И холодный, отстраненный Вальтур, наблюдающий свысока.
Искра внутри него ответила на вызовы – не яркой вспышкой, а упорным, тлеющим жаром. Он выжил у Камня. Он найдет путь и здесь. И заставит всех – Элдина, Вальтура, весь этот прайд хищников – увидеть в Маркусе Арнайре не слабое звено, а силу, с которой придется считаться. Он сжал кулак, чувствуя, как тонкая нить эфира отзывается на его волю. Путь к власти в клане Арнайр только начинался, и он был устлан не только камнем тренировочных залов, но и льдом взглядов его же крови.
Глава 5 Искры в граните
Рассвет застал Маркуса уже на ногах. Вернее, на коленях. Холодный камень плаца въедался в кости, а эфир внутри, возбужденный предрассветной дрожью мира, вибрировал назойливой, болезненной нотой. Физические тренировки под началом Громовержца Торгрина были не просто испытанием силы – они были ритуалом смирения и выживания. Сегодня это был бег с утяжелителями по сырому, скользкому камню плаца, под ледяной дождь, стекавший за шиворот и превращавший кожу в мурашки. Каждый вдох резал легкие, каждое движение отзывалось болью в перетруженных мышцах, а эфирный гул под кожей усиливался, сливаясь с гулом крови в ушах.