Арно Принц фон Волькенштейн
Шрифт:
Принц. Не хотел бы выглядеть глупцом, однако что означают сии слова — «фильм», «телевидение», «камера»?
Тилли. Перестаньте насмешничать. С перепугу я и вправду поначалу подумала, будто вы сидели в арке, но теперь…
Принц. Не сидел, а стоял.
Тилли. Да будет вам!
Принц. Слово чести!
Тилли. Послушайте, я уже давно не верю ни в какое колдовство.
Принц. Неужели вы сами ни разу
Тилли. Разумеется, нет. Точнее…
Принц. Что — «точнее»?
Тилли. Было раз. Когда было мне семнадцать, а Норберту двадцать один. В те годы он писал прелестные стихи.
Принц. Баллады? Романсы?
Тилли. Нет, частушки для агитбригад. Но это было так романтично! А уж как революционно!
Штоцек (кричит со стоянки). Эти чертовы сиденья не раскладываются, хоть тресни! А еще этот драндулет «люкс» называется! Пойди помоги, Тилли!
Тилли. Оставь, Норберт. Позвони лучше снова.
Штоцек. Без путевок — бессмысленно.
Тилли. Все в порядке — они у меня. Их вернул этот… этот человек.
Штоцек (возвращается, ледяным тоном). Вот как?
Принц. Ах, сударь, не гневайтесь! У меня голова идет кругом, все такое новое, незнакомое… Мне надо собраться, освоиться в современности. Какой сейчас, собственно, год?
Штоцек. Какой год?!
Тилли. Семьдесят девятый.
Принц. А точнее? (Неуверенно.) Тысяча четыреста семьдесят девятый?
Штоцек (шепотом, Тилли). Тилли, я, кажется, догадываюсь!
Принц. Тысяча пятьсот семьдесят девятый?
Тилли. Да что вы!
Принц. Шестьсот семьдесят девятый?
Штоцек (Тилли). Все ясно: он ненормальный!
Принц (с возрастающим беспокойством). Семьсот? Восемьсот? Девятьсот?
Штоцек. Во, теперь в точку! Сейчас тысяча девятьсот семьдесят девятый год. (С наигранной беспечностью.) Да, что и говорить, современность — беспокойная пора! Но ничего, как видите, живем…
Принц (убитым голосом). Тысяча девятьсот семьдесят девятый… Какой ужас, какой ужас!..
Штоцек. Без паники, молодой человек. Все будет в порядке. (Кладет руку на плечо Принцу и увлекает его за собой к воротам замка.) Коллектив, если вы знаете, что это такое, большая сила. В беде
Тилли. Но тогда получится, что нас трое!
Штоцек. Ну и что?
Тилли. Он же в путевке не указан!
Штоцек. Сейчас совсем другая ситуация. Нужны срочные меры!
Принц. Вы убеждены?
Штоцек. На сто процентов.
Принц. Но что можно сделать, когда сейчас тысяча девятьсот…
Штоцек …семьдесят девятый год! Последние две цифры чрезвычайно существенны!
Принц (в отчаянии). Так я один на всем белом свете!
Штоцек. На сей счет будьте совершенно спокойны: земной шар как раз страшно перенаселен. Правда, что касается нашей страны…
Тилли. Он имел в виду совсем другое. (Принцу.) Вы хотите сказать, что у вас не осталось никого из семьи? Бедный мальчик!
Принц (безутешно). Один на всей земле… Совершенно один! (Кладет голову на плечо Тилли.)
Штоцек. Осторожно, Тилли, может, он социально опасен! Еще бы, родился-то в раннем средневековье!
Тилли. Норберт!
Штоцек. Я имел в виду — в его сознании: сумеречном, маниакальном. От такого чего угодно можно ждать!
Тилли. Не знаю…
Снова распахиваются ворота. На сей раз появляется женщина в белом: Директриса дома отдыха. Принц с ужасом смотрит на нее и, улучив мгновение, когда Штоцек и Тилли оборачиваются к Директрисе, тотчас незаметно исчезает.
Директриса. Добрый вечер — или, лучше сказать, доброе утро! Вы и есть та самая пара без путевок?
Штоцек. Да… То есть нет.
Тилли. Вот они. (Протягивает Директрисе путевки.)
Директриса. Так, так. Стало быть, ваша фамилия Штоцек и вы из Потсдама-Эйхе?
Штоцек. Мы-то да. А этот субъект…
Директриса. Какой субъект?
Штоцек. Вот те на! Только что был здесь!
Директриса. Вы это, кажется, уже говорили нашему сторожу.
Штоцек. Да, да, он тоже только что был здесь! То есть я хотел сказать, он тоже только что исчез, но…
Директриса. Не имеет значения. Вы устали с дороги, и вам нужен срочный покой. Добро пожаловать на отдых. Да, забыла представиться. Моя фамилия Злюкке, я — директор этого дома отдыха. Пойдемте?