Аромат страсти
Шрифт:
– Что ты такое говоришь? Ты же правая рука Хью Маршалла. На тебе лежит такая ответственность. И тридцать лет – далеко не старость.
– Тридцать лет – уже много для того, кто решил в тридцать пять стать миллионером. Пока же у меня в банке пять тысяч долларов… далековато до миллиона.
Тайгер поняла, что он говорит на полном серьезе.
– О, Тим, у тебя впереди блестящая карьера. В этом нет никаких сомнений.
– Твоими бы молитвами, – вздохнул Тим.
Принесли чек.
– Воспользуемся твоим расходным счетом или моим? – спросила Тайгер.
– Моим. – Тим положил на
– Тим, я…
Он нервно рассмеялся:
– В конце концов мы оба рабы «Келлерко»… кто еще пойдет куда-нибудь со мной? Женщина, с которой я встречался последние несколько месяцев, недавно сказала мне, чтобы я звонил ей только после развода с Хью Маршаллом.
– Великолепная получилась бы троица, – рассмеялась Тайгер. – Ты, я и Хью! Скажу честно, Тим, – она согнала с лица улыбку, – что я очень благодарна тебе за приглашение… но я только-только рассталась с одним человеком. И поклялась, что пока в моей жизни мужчин не будет.
Тайгер искренне жалела Тима. Она видела, что он робок с женщинами, понимала, каких усилий стоило это приглашение. Но она подозревала, что его интерес к ней обусловлен не только ее личными достоинствами, но и принадлежностью к высшему обществу: все-таки дочь легендарного Генри Хейеса и очаровательной леди Роуэн. И она действительно не хотела завязывать новый роман.
– Ну, может, в следующем году, – весело воскликнул Тим, скрывая разочарование. – А пока будем хотя бы встречаться за ленчем. Чтобы у меня теплилась надежда.
Тайгер улыбнулась. Эти ленчи она приветствовала по другой причине: из-за близости Тима к Хью Маршаллу.
Из спальни доносились приглушенный телевизионный смех и заглушающее его мерное похрапывание. Луиза Шоу заснула на середине «Вечернего шоу». Шелдон Шоу сидел в гостиной. На столе лежал открытый брифкейс, рядом стоял стакан со скотчем. Он отослал Луизу в спальню, сказав, что ему надо поработать с документами, прекрасно зная, что она заснет перед телевизором. Ему же было о чем подумать.
Дальше жить с Луизой он не мог. Она состарилась и смирилась с его поражением. Она больше не гнала его вперед, требуя лишь финансовой поддержки да редкого исполнения супружеских обязанностей. Первое он ей обеспечивал, от второго его все больше мутило.
Другое дело Конни Ларкада. Да, она немолода, но по-прежнему сексуальна. Алый рот, полные, тяжелые груди с темными сосками, которые так быстро твердели под его пальцами. А как она постанывала, когда он их целовал.
И Конни верила в него. Может, он-таки прорвется на вершину, если Конни будет рядом. Может, для него еще не все потеряно.
Но в «Келлерко»… здесь все шло как-то не так. Если бы ему удалось начать с чистого листа…
А что если все-таки позвонить Билли Янгбладу. На пресс-конференции в «21» он так настойчиво уговаривал его перейти работать к нему. Почему бы не выслушать предложения Билли? Хуже не будет.
В серебристом «бентли», арендованном по этому случаю, Энди Пэрриш разлил по высоким стаканам джулепс [34] ,
34
Напиток из коньяка или виски с водой, сахаром, льдом и мятой.
– Я знаю, ты рассчитывала на шампанское, но со мной тебе придется пить бурбон.
– Я попытаюсь, Энди. Но вспомни вечер на юге, когда ты начал расстегивать пуговички на моей блузке… а меня вырвало прямо на тебя. С тех пор я не притрагивалась к бурбону. Тот вечер я не могу занести в свой актив.
– Это издержки взросления, – рассмеялся Энди. – Я тоже помню тот вечер и рассчитываю на возмещение ущерба. Надеюсь, теперь твой организм не отторгает бурбон. Я бы не хотел, чтобы ты поставила меня в неловкое положение на глазах всех этих знаменитостей.
Они ехали на гала-прием в «Зеленой таверне», который проводился в рамках кампании «Я люблю Нью-Йорк». Энди Пэрриш приезжал из Кентукки пару раз в год и обязательно выводил Тайгер в свет. Он хотел бы видеться с ней каждый вечер, но знал, что она питает к нему исключительно дружеские чувства.
Прием не обманул ожиданий Тайгер: много народу и смертельная скука. Ей довелось побывать на доброй сотне таких мероприятий, практически ничем не отличающихся друг от друга. Еда приличная, музыка ненавязчивая, лица – те же. Эйджения Шеппард и Сюзи Кникербокер. Джон и Мэри Линдсей, Лайза Минелли, Холстон, Билл и Пэт Бакли, Энди Уорхол со своим любимым кассетником «Сони», Бетти Бейколл, Беверли Силлз, Мэрилу и Корнелиус Вандербильт Уитни, Джозеф Папп и еще несколько сотен знаменитых ньюйоркцев тусовались в Саду, Хрустальном и Вязовом залах.
Энди обожал присматриваться к дебютанткам сезона, отбирая с помощью Тайгер тех, кто мог улечься с ним в постель после одного или двух свиданий. Тратить на одну даму больше двух вечеров Энди не желал.
– Посмотри на ту блондинку с косичками. Что ты о ней думаешь? – спросил Энди.
Тайгер оценивающе оглядела девушку:
– Будет твоей через десять минут.
– Вот и ошиблась. Я встречался с ней, когда в прошлый раз приезжал в Нью-Йорк. Потратил на нее два вечера… уступила лишь после обедов в «Цирке» и «Паласе»… Эй! Ты только посмотри. Никак Бобби и Хью Маршалл. Ну и ну. Молния, похоже, второй раз бьет в одно место.
Бобби выглядела великолепно в вечернем платье от Галаноса. Полдюжины мужчин вились вокруг нее, развлекая разговорами. Хью Маршалл стоял рядом, зачарованный Бобби не меньше остальных. Тайгер увидела, как Хью положил руку ей на плечо, что-то шепнул и они вдвоем покинули воздыхателей Бобби, растворившись в толпе.
– Не знал, что Бобби и Хью крутят любовь, – заметил Энди.
– Я тоже. – Тайгер пыталась подавить чувство ревности. – Энди… а что означают твои слова о молнии?