Аромат твоего дыхания
Шрифт:
На секунду мне показалось, что его тело становится прозрачным. Я видела, как с него соскальзывает кожа и его туловище становится прозрачным. Его внутренности были еще чернее, чем его глаза, и то там, то здесь какая-нибудь язва разрывала слизистую. Кристальная пыль распространялась по всему его телу, разветвлялась, как река, у которой есть разные устья, и превращалась в почти божественный источник, в почти очищающий родник.
Потом в дверях появился сначала огромный живот, а потом тело молодой и красивой женщины, которая приблизилась к мужчине — африканскому вождю — и погладила
Он глубоко вздохнул, раздувая ноздри, и ответил:
«Божественная».
Женщина скорчила гримасу, как будто говорила:
«Жаль, что у меня ребенок в животе, а то…»
Потом она посмотрела на меня и спросила:
«Ты этого даже не пробовала, да?»
Я затрясла головой и ответила:
«Нет, мне не нравится».
Она сделала одобрительный жест и повернулась к большому шкафу, открыла один ящик и вытащила заранее набитый и свернутый косяк.
Я посмотрела на него как на драгоценный камень и вздохнула.
Она зажгла его и легла на кровать, со смаком затянувшись.
Спустя несколько недель я увидела ее в кино: у нее были более длинные волосы и уже не было живота. Ее зрачки — словно кончики иглы.
21
Это случилось неожиданно. Я сидела в туалете и сначала почувствовала мурашки в низу живота, потом услышала глухой шум в унитазе. Когда я была маленькой, боялась, что из туалета выскочат жабы и заберутся мне на спину. Я встала, широко раздвинув ноги, и капли крови стали падать на пол.
Внутри была не лягушка. Это был головастик. Красный головастик-самец. Он плавал в золотистом бассейне, глядя на меня единственным черным глазом, который был больше всей его головы. У него был маленький хвостик, а тело длинное, как у ящерицы.
— Под дворцом живет, сумасшедший песик, сумасшедший песик откусит тебе носик, — прошептало это жуткое создание.
Я почувствовала, как у меня дрожит сердце и затуманивается рассудок. Он плавал туда-сюда, как будто играл в воде. Я слышала вдалеке тоненький смех ребенка, а головастик продолжал плавать и плавать, повторяя: « Под дворцом живет сумасшедший песик, сумасшедший песик откусит тебе носик».
В ужасе перед этим чудовищем я нажала на смыв. Сильный водоворот увлек его в глубину.
За шумом воды я не услышала, что пришел Томас. Он закрыл дверь и положил шлем на пол.
— Эй, я дома!
Взять его. Вот что я должна была сделать. Взять его и задушить.
— Где ты прячешься?
Задушить его от гнева, от суровой любви, от той любви, которую он вызвал во мне в самое короткое время, и от смерти, которую он вырвал из моего живота.
— Peque~na, [11] где ты?
11
Малышка (исп.).
Я вышла из туалета, не глядя ему в глаза, и улыбнулась.
— Что ты делала? — спросил Томас.
— Была
Высосать из него кровь и оставить его голым и выскобленным на подушке.
— Ой, слушай, у меня для тебя сюрприз! — воскликнул Томас с энтузиазмом.
Трогать его ослабевшее тело и протыкать пальцем его грудь. Забрать у него сердце и вернуть его на небо.
— Я знаю, что мы должны были сделать это вдвоем, но я не удержался…
Прижать его к груди всего на несколько минут, чтобы поплакать.
Я почувствовала, как лысая голова трется о мои лодыжки, и подумала, что мой ребенок вернулся в виде бархатного чудовища.
Я посмотрела прямо перед собой и спросила Томаса:
— Что это?
Он уставился на меня и сказал:
— Собака.
Я опустила голову, мои глаза наполнились слезами.
А потом я разразилась рыданиями и криками.
Темнота уже воцарилась в комнате, красная занавеска колыхалась под легким ветерком, звук телевизора соседей наполнял эту неподвижную тишину.
— Что мы хотим сделать? — спросил он, лаская мои ноги.
— То, что надо было сделать, он уже сделал. Все как раньше, — сухо ответила я.
Он встал, зажег сигарету и повернулся к окну. Слышно было его дыхание.
Собака испуганно забилась в угол, но краем глаза следила за моими усталыми движениями.
— Все как раньше, — повторила я.
Дым сигареты расходился в воздухе кругами.
— Почему ты его выбросила? — спросил он таким тоном, которого я никогда раньше не слышала.
— Он вышел сам, но…
— Нет-нет, — перебил он меня. — Почему ты нажала на слив?
Я задумалась на мгновение — на самом деле я этого не знала.
Собака продолжала смотреть на меня, и в голове пульсировала фраза: «Под дворцом живет, сумасшедший песик, сумасшедший песик откусит тебе носик».
— От страха, наверное, — ответила я.
— Страха чего? — спросил он.
Я пожала плечами, но Томас не мог этого видеть.
— Ты должна была показать мне его, — сказал он.
— Что бы изменилось?.. — ответила я со слезами, которые вновь начали жечь мне глаза.
Потом он повернулся и сказал:
— Мне жаль.
Все как раньше.
Все как раньше?
22
Ты почти черная, а я белая, как клочок ваты, ты веселая, а я постоянно в меланхолии.
Я прекрасно помню твою желтую машину: «фиат-127», очень старая модель, на таких больше не ездят. Она была смешная, как в комиксах, а мы считались их главными персонажами. У тебя был плащ того же самого оттенка, канареечно-желтый. Я называла тебя «женщина в желтом». У тебя были две сережки, очень напоминавшие плитки шоколада, желтые и мягкие, с выемкой в центре. Я на них смотрела, когда ты вела машину. Я смотрела на твое ухо, на родинку, по которой понимала, что ты — моя мама.Эта родинка была тобой. Без этой родинки ты не была бы ты,даже в желтом плаще и с шоколадкой в ушах.