Ароматы кофе
Шрифт:
— Ни о чем, кроме тебя, думать не могу, — шепчу я.
Мгновение мне кажется, что она не поняла. Как вдруг отчетливо, с четким акцентом она произносит:
— Не говори так. Так онговорит.
— А если это правда?
Она презрительно фыркает:
— Говорил он тебе, как меня получил?
— Говорил.
— Любит об этом говорить. Думаю, ему в голову не приходит, что по мне лучше б меня купил тот, другой.
— Почему?
Она поводит плечами:
— Перед торгом нам позволили пойти и собрать свои вещи. Я помнила, что на
Она снова переводит взгляд на гаснущий огонь.
— Каждую ночь я ждала. Но Бей не приходил. Это могло только означать, что он хочет продать меня. Но и этого он не делал. Это было странно… наконец я сообразила. Он хотел владеть мной и одновременно беречь меня, как какую-нибудь драгоценность, которую только он может вынуть из шкатулки, полюбоваться и снова убрать.
Она резко поворачивается ко мне. В полумраке я ясно вижу из-под ее полуоткрытых губ зубы, белые-белые.
Я придвигаюсь к ней. Миг колебания, и вот наши губы соприкасаются. Она обхватывает руками мою голову, еле слышно произносит:
— Пусть меня покупают, пусть продают. Но сердце мое им не принадлежит.
Еще один поцелуй, дольше. Она оглядывается на тени спящих.
— Надо остерегаться. Казнят и за меньшую провинность.
Она накрывает нас обоих с головой двумя нашими одеялами.
Здесь, во тьме, в этом укрытии под одеялами, как в детской игре… Запах ее дыхания: мирра, корица, фиалки, мускус… вкус ее кожи, ее языка, нежная теплота поцелуя, звуки, роняемые ею, ее прерывистое дыхание.
И слова, которые она шепчет, прильнув к моим губам:
Всю жизнь я ждала тебя.
Глава тридцать пятая
«Кожаный» — это мощный, животный запах хорошо продубленной шкуры.
И вот Эмили включает политическую деятельность в круг своих интересов. Трижды в неделю в полдень она отправляется с вокзала «Ватерлоо» в Илинг, в контору к Артуру помогать ему в работе с избирателями. Среди добровольных помощников еще несколько суфражисток. Работа интересная, более того, увлекательная. Чувство товарищества, общих устремлений; ведь все эти, такие разные люди, из разных слоев общества, из разных побуждений объединяют свои действия во имя общего идеала.
Ведь у всех идеалов есть что-то общее. И вот что Эмили теперь понимает: мир разделен на тех, кто стремится использовать его ради собственного блага, и тех, кто хочет изменить его ради блага общего. Если ты сторонник перемен, тогда тебе по пути со всеми идеалистами. И тот, кто за равные избирательные права, и тот, кто за тюремную реформу, и тот, кто за Закон для бедных, и тот, кто за учреждение пенсий, — все идут в едином строю, все сплачиваются вместе, чтоб быть сильней.
А Артур — он глава их маленькой группы, но свое главенство осуществляет легко, никогда не забывая
Артур ставит вопрос. Произносит его отчетливо и в подчеркнуто учтивой манере, и этим, похоже, слегка восстанавливает порядок. Садится под дружный хор: «Правильно! Правильно!» Когда Эмили встречает его в кулуарах, он победно сияет.
— Слышали, как я уязвил Адмиралтейство? — выкрикивает он. — Это им явно не по нраву.
Эмили его поздравляет. Мимо спешат какие-то люди. Один останавливается.
— Отличная работа, Брюэр! — говорит человек, улыбаясь и хлопая Артура по плечу.
— Благодарю вас, сэр, — гордо отвечает Артур.
Незнакомец переводит взгляд — завораживающий, лучистый взгляд, — на Эмили.
— А это кто? — спрашивает он.
— Мисс Эмили Пинкер — сэр Генри Кэмпбелл-Бэннермен, — представляет Брюэр. Особо, для Эмили: — Великий реформатор!
— Какого же вы мнения о нашем Парламенте, мисс Пинкер?
— Прекрасного! — с чувством отвечает она. — По-моему, здесь так много людей, пытающихся, что-то сделать, чтобы двигаться вперед.
— Пожалуй, хотя почти столько же и тех, кто пытается преуспеть в обратном направлении, — произносит сэр Генри, комично качая головой.
Стоящие вокруг весело смеются. На миг ее накрывает теплой волной причастности к этому умному, энергичному и талантливому содружеству.
— Мисс Пинкер проявляет особый интерес к женскому движению за равноправие, — замечает Брюэр.
— Да? — восклицает сэр Генри. — Но, как вы изволили заметить, — он указывает на окружение, — в текущий момент все присутствующие здесь мужчины. Именуем это место праматерью парламентов, но не допускаем в его палаты потенциальных матерей. Быть может, мисс Пинкер, настанет день, когда вы не только обретете право голоса, но за вас даже, возможно, станут голосовать.
— Вы действительно так считаете?
Улыбка сэра Генри говорила: разве могут быть сомнения? И с поклоном он исчез, уже окунувшись в разговор с кем-то из своей свиты. Окружение потянулось следом. А Эмили продолжала светиться, воспламененная мощью его оптимизма.
Артур распрощался с ней, проводив до станции подземки у Вестминстерского моста, откуда поезд увезет ее обратно к Лаймхаусу, и Эмили внезапно почувствовала себя ужасно неприкаянной, как будто оказалась изгнанной из Райского сада строгим, хоть и любезным ангелом.