Ароматы кофе
Шрифт:
— И что, этот момент наступил сейчас? По-моему, общее мнение в Лондоне таково, что цены будут расти.
Линкер развел руками:
— Правительство Бразилии считает, что будут. Они выработали новую схему, именуют ее ревальвация.Забирают крупные займы, чтобы скупать у своих фермеров кофе и таким образом расчищать ему путь на рынок. Но долго это не продержится. Рынок как река: можно только на время перекрыть ее плотиной, но если вода плотину прорвет,
Он подошел к карте мира, которая покрывала одну из стен.
— Я уже произвел некоторую подготовку, Роберт. Вы наблюдали кое-какие результаты внизу — но это лишь то, что с виду. Но самое главное то, что не на поверхности. Сети — союзы — объединения. Арбакль на Западном побережье. Эгберт в Голландии. Лавацца в Милане. Если уж действовать, то заодно.
— Вы образовали некий картель?
— Нет! — Линкер резко повернулся ко мне. — Мы создали как раз полную противоположность картелю, ассоциацию компаний, которые верят в свободную торговлю, в свободное движение капитала. И вот в такой благоприятный момент вы присоединяетесь к нам.
— Н-но-о… Я пришел вовсе не просить у вас работы. Просто хотел извиниться.
— Извиниться?
— За то, что так вас подвел.
Он сдвинул брови:
— Но у меня все обстоит прекрасно. Эмили благополучно вышла замуж. Разумеется, гибель Гектора была трагедией для нас — но это все он сам себе устроил: чего не случается в жизни. А в данный момент, Роберт, мне необходим человек с вашим профессиональным знанием кофе.
— То, что у вас на складе теперь, вряд ли можно назвать кофе.
— Верно. Но знаете, что я вам скажу? Благодаря нашей рекламе покупатель считает, что вкус у нашего кофе лучше, чем у изысканного «арабика». Если рядом поставить чашку кофе «Кастл» и чашку харарского «мокка», покупатели непременно выберут «Кастл». Получается, что вести домохозяйку за нос гораздо легче, чем мужчину за то, что спрятано у него в штанах.
— Вы презираете своих покупателей? — в удивлении произнес я.
— Вовсе нет, — замотал головой Линкер. — Я вообще к ним равнодушен. В успешном бизнесе нет места сантиментам.
— Как бы то ни было, мне здесь делать нечего. Отныне я намерен зарабатывать на жизнь своим пером.
— Ах, ну да — читал я ваши статейки. Забавно написано; правда, не без некоторых погрешностей. Послушайте, Роберт, я совершенно не вижу причины, почему бы вам не продолжать писать в газеты и одновременно работать на меня. Это даже, может быть, вам не без пользы. Я бы мог предложить новые неизведанные области, скорректировать ваши взгляды на некоторые вещи…
— Не думаю, что мне это подойдет.
— Стало быть, вы намерены со мной рассчитаться, — сказал Пинкер.
— Я не смогу заплатить вам, — тихо сказал я.
Пинкер усмехнулся:
— В таком случае, лучше вам до лучших времен задержаться у нас.
Выходя, я снова столкнулся с Дженксом. Мне показалось, он меня дожидался.
— Ну что? — спросил он.
— Вроде бы, он хочет, чтоб я снова у него работал.
— Рад это слышать, Уоллис.
— В самом деле?
— Ну да, — Дженкс вздохнул. — Старик… знаете, иногда мне кажется, что он ведет себя несколько странно. Может быть, вместе с вами мы сумеем… урезонить его что ли.
Глава шестьдесят девятая
Любопытно, но Пинкеру, казалось бы, и занять меня было нечем. Временами он призывал меня к себе, чтобы прочесть лекцию о пороках фиксированных цен или о биржевых беззакониях. Иногда он заставлял Дженкса приносить мне вырезки, превозносившие бразильский метод, называвших, например, его «моделью будущего процветания, которая, несомненно, должна быть активно использована теми, кто стремится придать стабильность торговле сахаром, резиной, пальмовым маслом и всеми прочими товарами мирового рынка». На полях рукой Пинкера было приписано: ИДИОТЫ.
Однажды, разразившись наиболее едкой критикой в адрес своих оппонентов, он, окинув меня взглядом, сказал:
— Записывайте, Роберт. Если сейчас не запишите, потом ни за что не сможете вспомнить.
— Но мне, право, ни к чему это запоминать.
— Запишите, — настоятельно приказал он. — Когда придется подробно все описать, гадать вам уже не потребуется — все аргументы будут у вас под рукой.
— Все описать? — переспросил я, в тот момент озабоченный лишь тем, чтобы вспомнить, в каком кармане у меня перо.
И вдруг я понял, что он имеет в виду и почему я ему нужен.
— Он хочет сделать из меня своего биографа, — сказал я Дженксу, когда мы остались с ним наедине.
— Он думает, что делает историю, — кивнул Дженкс. — Он всегда так считал. Раньше Эмили записывала его изречения. С тех пор, как она вышла замуж, у него не осталось никого, чтобы записывать.
— Кстати об Эмили, вы не видитесь с ней? — спросил я как бы между прочим.
Дженкс взглянул на меня.