Ароматы жизни, или Квантовый ароматизатор Майкла Томсона
Шрифт:
* * *
В 1990 году Майкл по завершении учебы в колледже поступил на физико-химический факультет Калифорнийского университета Беркли.
Собственно университетов в США много, но Майкл прикипел душой и сердцем к Беркли. Опять же заботиться о бабушке Мэгги кроме него больше было некому в Беркли. Аркадий приезжал редко. Погостит неделю и возвращается на свою АЭС.
У Мэгги была младшая сестра Фрида с внучкой Зарой, моложе Майкла на 6 лет, которые проживали в г. Литл-Рок (штат Арканзас). Но Томсоны с ними практически не общались.
Бабушка Мэгги не «пилила» Майкла, «не строгала»,
Дедушка Тэдди не оставил никакого завещания, и всеми его имущественными накоплениями и банковскими вкладами распоряжалась Мэгги. Она пока тоже не озадачивалась завещанием, но значительные суммы денег на обучение внука выделяла периодически.
По совести, Майкл был обязан Мэгги не только «гостеприимством», но и в значительной мере денежным обеспечением.
Родители сыну помогали, но оплачивать в полном объеме обучение в элитном университете не были готовы.
* * *
Поскольку Майкл не нуждался в необходимости постоянно находиться в общежитии кампуса, у него было мало знакомых среди студентов.
На втором курсе на занятиях по философии Майкл познакомился со Щукиным – великовозрастным русским вольнослушателем.
На вопрос, как переводится его рыбная фамилия на английский, Василий ответил: Пайк.
– Но, Бэзил, ведь «пайк» это еще и английские копье, пика, пик, наконечник стрелы, просто наконечник и, наконец, вилы, – просветил Щукина Томсон.
– Ну извини! Я не виноват, что английский такой бедный: совершенно разные предметы называются одним словом. У нас хоть ударение используется в таких случаях, например, з`амок и зам`ок, – парировал русский вольнослушатель.
Альберт Майкельсон в 1907 году был удостоен Нобелевской премии по физике и теперь все честолюбивые физики готовы называться его именем.
– Я преклоняюсь перед Майкельсоном, но не уподобляюсь ему, – с обидой произнес Майкл.
– Как знаешь, но в моих глазах ты ты со временем заслужишь подобное сравнение.
Щукин, сносно объясняясь по-английски, взялся помочь Майклу с освоением русского языка в объеме факультативного курса в университете.
Языки представлялись ему окнами, если не в мир, так в мировые цивилизации со своими ароматами человеческого бытия, привычными для «аборигенов» и неприемлемыми для иноземцев.
* * *
Дверью в мир познания Майкл считал метафизику. Именно она позволяла сформировать единый взгляд на множество естественных и гуманитарных наук, установить соотношение между онтологией и гносеологией.
Гетерогенные и гомогенные структуры, коллоидные растворы, эмульсии и суспензии наполняли мозг сухими научными фактами физико-химического содержания.
Но душу эти знания не заполняли. Душа требовала гуманитарной пищи, которой щедро делился российский абориген.
Только что, пару лет назад, приказал «долго жить» Советский Союз, страна, намеревавшаяся в течение 70 лет реализовать революционный эксперимент по созданию утопического коммунистического общества согласно беспрекословным идеологемам К.Маркса и В.Ленина, правда, какими-то допотопными методами организации труда, включающими репрессивное насилие посредством тюремных расстрелов и
Помимо тезиса о необходимости уничтожить право частной собственности, идеологи тоталитарного режима отвергли так называемые идеалистические учения таких философов, как Дж. Беркли.
Майкл решил разобраться в коллизии.
Он стал изучать и сами труды бывшего ирландского епископа и разоблачительные комментарии В.Ленина.
Да, коммунистический режим в России приказал долго жить. Но насколько устойчиво западное либеральное общество? Не возобладают ли по принципу качелей ещё более бредовые идеи совершенствования землян по трафарету инопланетян, засевших в Кремле или Белом доме.
Ведь бытие, по утверждению коммунистов, как понял Майкл, определяет сознание. А благорасположение к репрессиям политической элиты определяется спецучреждениями в системе госбезопасности, противоречащей стремлению человечества жить в едином цивилизованном мирном государстве, не помышляющем об уничтожении (закабалении) иных цивилизаций, что на Земле, что в Космосе.
Майкл Томсон отправился в библиотеку кампуса и заказал первоисточники: В.И.Ленина брошюру «Как нам реорганизовать Рабкрин» на английском языке и классическую монографию на русском языке «Материализм и эмпириокритицизм» (по сути дела, единственная «философская» работа вождя мирового пролетариата), а также труд Дж.Беркли «Сейрис, или цепь философских размышлений и исследований, касающихся достоинств дегтярной настойки и разных других предметов, связанных друг с другом и возникающих один из другого» (посвящена (комментированию) толкованию англичанином таких философских категорий как притяжение и отталкивание, пространство и время, душа и дух как возможностей познающей субстанции).
Завидев труды В.Ленина в руках Майкла, Щукин чуть не потерял дар речи.
– Послушай, поклонник Майкельсона, – заговорил сокурсник. – В СССР мало кто читал статью «Как нам реорганизовать Рабкрин» – о роли контролёров и инспекторов, которые призваны были проверять эффективность работы советской бюрократии в различных ведомствах в целях внедрения новшеств во всех отраслях. Своего рода манифест утверждения азиатсой народократии или все той же западной демократии.
– Базилио, я начинаю подозревать тебя в монархических замашках, – отреагировал Майкл.
– Ты назвал меня именем Базилио на английский манер в отместку за упоминание Нобелевской премии по физике?
– Ладно, не будем ссориться по пустякам, – примирительно произнес Томсон.
– Базилио – герой сказочной истории о Буратино и его папы Карло, – обидно, дальше некуда.
– Забито, царек, – съязвил Майкл.
Щукин помог Майклу вчитаться в русский «казенный» текст советской пропаганды в газете «Правда» от 25 января 1923 года в № 16.
В статье остро ставился вопрос о неэффективности данного высшего контрольного госоргана. Делегированные туда малограмотные представители от рабочих и крестьян зачастую бывали обманутыми или подкупленными зарождающейся своекорыстной советской бюрократией. Рабкрин, совместно с ЦКК должен был, по мысли Ленина, стать органом, не допускающим сосредоточения власти в партии и государстве в одних руках: