Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов
Шрифт:
– Это лодка Коррежу, – заметила Онорина, которая, полуодетая, выбралась из постели. – А вот и другая, смотрите!
Из проливчика между скалами выплыла вторая, тоже тяжело нагруженная лодка. Там гребли трое мужчин и женщина.
Обе лодки находились слишком далеко, метрах в семистах-восьмистах, чтобы можно было различить лица людей. Ни малейшего звука не доносилось с этих неповоротливых, груженных нищетою суденышек, которые убегали от смерти.
– Боже мой! Боже мой! – вздохнула Онорина. – Только бы им выбраться
– Чего вы боитесь, Онорина? Им же ничто не угрожает.
– Угрожает, пока они не покинули остров.
– Но ведь они же не на острове.
– Все, что вокруг острова, еще остров. Именно там их и подстерегают гробы.
– Но ведь море довольно тихое.
– Не в море дело. Враг – не море.
– Тогда что же?
– Ах, я не знаю, не знаю.
Лодки двигались в сторону северной оконечности острова. Перед ними были два прохода, которые бретонка называла именами двух скал – Скала Дьявола и Клык Сарека.
Почти тут же они поняли, что Коррежу выбрал проход мимо Скалы Дьявола.
– Пройдут, – прошептала бретонка. – Еще чуть-чуть. Каких-то сто метров, и они спасены.
Казалось, женщина вот-вот засмеется.
– И тогда все козни дьявола пойдут прахом, госпожа Вероника. Я уверена, что мы с вами спасемся… да и остальные тоже.
Вероника молчала. Подавленность ее усилилась, но женщина относила ее лишь на счет смутных предчувствий, бороться с которыми бесполезно. Она мысленно наметила линию, за которой опасности уже не было, но Коррежу эту линию еще не пересек.
Онорину трясло как в лихорадке. Она не переставая бормотала:
– Мне страшно… Страшно…
– Да полно вам, – выпрямляясь, откликнулась Вероника. – Это же нелепо. Откуда может грозить беда?
– Ах! – воскликнула вдруг бретонка. – Что там? Что это может значить?
– Где? О чем вы?
Женщины прильнули к окну, глядя во все глаза. Рядом с Клыком Сарека они заметили какое-то движение. Через секунду они узнали моторку, на которой плыли накануне и которая, по словам Коррежу, исчезла.
– Франсуа! Франсуа! – ошеломленно вскричала Онорина. – Франсуа и господин Стефан!
Вероника разглядела мальчика. Он стоял на носу и делал какие-то знаки людям, сидевшим в обеих лодках. Мужчины в них отвечали ему взмахами весел, женщины отчаянно жестикулировали. Несмотря на возражения Вероники, Онорина распахнула створки окна, и сквозь треск мотора они услышали голоса, однако слов разобрать не могли.
– Что все это значит? – повторила бретонка. – Франсуа и господин Стефан… Почему они не вышли на берег?
– Быть может, боятся, что их заметят и захотят у них что-то выведать? – предположила Вероника.
– Да нет, их тут все знают, особенно Франсуа, который часто ездил вместе со мной. К тому же у меня в лодке есть документы. Нет, они нарочно ждали там, за скалой.
– Но если они прятались,
– Вот-вот, этого-то я и не понимаю. Странно… Интересно, что подумали Коррежу и остальные?
Обе лодки, шедшие в кильватер, почти остановились. Их пассажиры повернулись к моторке, которая, быстро к ним приближаясь, замедлила ход, поравнявшись со второй из лодок, но продолжила плыть параллельно обоим суденышкам, метрах в пятнадцати-двадцати от них.
– Не понимаю… Не понимаю… – бормотала бретонка.
Двигатель на моторке замолчал, и она лишь по инерции медленно плыла вперед.
Внезапно женщины увидели, как Франсуа резко наклонился, потом выпрямился и замахнулся правой рукой, словно собираясь что-то бросить.
Его движения повторил и Стефан Мару.
Далее страшные события стали разворачиваться стремительно.
– Боже! – воскликнула Вероника.
Она на секунду отвела было взгляд, но сразу же стала вновь с ужасом наблюдать за кошмарной сценой.
Франсуа и Стефан Мару одновременно бросили что-то в лодки с людьми – один с носа моторки, другой – с кормы.
И сразу же в лодках полыхнуло пламя… повалил густой дым.
До женщин долетели звуки взрывов. Несколько секунд они из-за дыма не могли разобрать, что происходит. Затем налетел ветер, дым рассеялся, и Вероника с бретонкой увидели, что лодки быстро погружаются в воду, а люди прыгают за борт.
Сцена – адская сцена! – длилась недолго. Какая-то женщина неподвижно стояла в тонущей лодке с ребенком на руках, вокруг нее лежали тела оглушенных взрывом; двое мужчин, обезумев, дрались. Через несколько мгновений все они вместе с лодками скрылись в пучине.
Онемев от ужаса, Онорина и Вероника молчали. Происшедшее превзошло самые страшные их опасения.
Наконец Онорина, поднеся руку ко лбу, глухо проговорила с выражением, запомнившимся Веронике надолго:
– Голова раскалывается… Ах, несчастные жители Сарека! Я с ними дружила… с детства… а теперь больше их не увижу. Море никогда не отдает Сареку мертвецов. Оно их бережет… У него и гробы для них готовы… тысячи гробов… Ах, голова моя раскалывается… Я схожу с ума… так же… как Франсуа… мой бедный Франсуа!
Вероника не отвечала. Лицо ее было мертвенно-бледным. Скрюченными пальцами она вцепилась в подоконник и смотрела вниз, как смотрят в бездну, собираясь в нее броситься. Что теперь сделает ее сын? Может, кинется спасать людей, чьи отчаянные хрипы он слышит? Конечно, человек способен впасть в безумие, но при виде иных зрелищ приступы проходят.
Франсуа и Стефан, чьи красный и белый береты были хорошо различимы, стояли все так же – один на носу, другой на корме моторки, держа в руках… На столь далеком расстоянии женщинам было плохо видно, что именно держали они в руках. Что-то вроде длинных палок.