Арсенал эволюции. Путь шамана. Дилогия

Морголь Андрей Сергеевич

— Приготовься! — проорал я наверх.

— А как же ты? — донеслось оттуда.

— Считай меня коммунистом!

Я схватил руками ее стопы, немного присел и, напрягшись, изо всех сил вытолкнул кверху. Изначально расчет шел на то, что Арлета должна была допрыгнуть до края и за что-нибудь ухватиться, но тело ее выскочило вверх, словно праздничный фейерверк, и грохнулось на землю за пределами моей видимости. Откуда только силы взялись?

Теперь настало время разобраться с кладником. Как уничтожить огромный кусок грязи, если с собой ни стирального порошка, ни даже несчастного обмылка нету? Вот уж кто из всей этой шайки лесных тварей действительно нечистый. Я в замешательстве почесал макушку. Монстру осталось

лишь освободить голени. Несмотря на то что я все еще стоял на сундуке, он уже был выше меня. Кладник вновь издал свой странный клекот и принялся рваться ко мне, осыпая комками грязи, но пока все еще был сцеплен с дном. Только я, отчаявшись, обнажил свои лезвия, как что-то больно ударило меня в темечко. Весьма обидно перед смертью еще и шишкой по затылку получить. Я задрал голову кверху и обнаружил, что оттуда спускается веревка, завязанная узлом на конце, а на фоне лесной зелени вырисовывалось озабоченное чумазое, но милое личико Арлеты.

— Я ее к дереву привязала!

Дальше объяснять, что к чему, не пришлось: при виде прыти, с которой я взбирался на поверхность, иные обезьяны могли бы полопаться от зависти. Мне уже почти удалось выбраться, когда сзади раздались тяжелые хлюпающие шаги и что-то крепко ухватило меня за ногу. Кладник все-таки успел! Я воткнул когти правой руки в землю, не особо надеясь на прочность такой фиксации, обернулся и резким движением отсек державшую меня руку нечистого. Обрубок толстым слоем грязи растекся по штанине, а изящные ручки Арлеты надежно ухватили меня за шиворот и выдернули наверх. Мы рухнули на твердую землю, но тут же, вскочив на ноги, уставились в яму. Кладник стоял неподвижно, и создавалось такое впечатление, будто нечистый выжидающе смотрел на нас. Вылезать за жертвами уродец не торопился — видать, не его стихия. Отрубленная рука твари пузырилась, перетекала грязью и короткими толчками отрастала вновь. Меня просто подмывало сделать нечистому что-нибудь неприятное в отместку за пережитый страх, но здравый смысл подсказывал не лезть на рожон, поэтому я просто показал кладнику фигу. Монстр тут же начал таять на глазах, грязь со дна поползла в стороны и вверх по стенам, затем, добравшись к краю, проплыла параллельно земле тонким слоем по воздуху, сомкнувшись в центре. На месте закрытого дефекта в мгновение ока выросла трава, сливая поверхность западни с окружающим ландшафтом.

— Ни фига себе, — выдавил я в конце концов и посмотрел на свою перепачканную спутницу.

— Мы живы! — Лицо Арлеты сияло от счастья.

— Ты знаешь, мы еще и богаты, — добавил я, похлопывая по краям штанов. Оказывается, та горсть драгоценностей, которой я крутил перед носом девушки, в суматохе незаметно перекочевала в карман. Таков рефлекс, ничего не поделаешь.

Эмоции переполняли организм до краев, я радостно схватил Арлету на руки и принялся кружиться, напевая: «Мы живы и богаты, мы живы и богаты!» Когда карусель закончилась, охотница, все еще находясь у меня на руках, украдкой спросила:

— Так, значит, все то, что ты говорил, — это правда?

Вместо ответа я просто поцеловал ее нежные губы. Ответного сопротивления не последовало, поэтому поцелуй продолжался очень долго. Когда мы наконец оторвались друг от друга, охотница, наполовину прикрыв глаза веками, пребывала в блаженстве.

Эта девушка вызывала у меня странные чувства, к которым раньше я относился крайне скептически. Ведь что мне, по сути, до этого нужно было от любой красивой женщины? Форсированным образом добиться ее согласия перейти в горизонтальное положение, натереть свои специальные рецепторы, получить удовольствие и сквозануть по делам. А всяких альтруистов, которые утверждали, будто главное для них — это доставить наслаждение девушке, — я откровенно не понимал. Для кого стараемся, в конце концов? Но сейчас, при виде счастливого

лица моей спутницы, что-то в мозгу переклинило, и я испытывал истинный кайф, близкий к эйфории, — просто от того, что ей приятно.

Девушка положила голову мне на плечо и мило улыбнулась. В эти мгновения мы начисто забыли, что находимся далеко не в ботаническом саду. Идиллию прервал раздавшийся прямо за спиной дикий смех. От неожиданности я чуть не выронил Арлету на землю. В следующую же секунду мы настороженно всматривались в рощу, откуда донесся этот странный звук. Лезвия уже были выпущены, а охотница водила по сторонам натянутым луком.

— Ничего страшного — это кикиморы, — шепотом произнесла девушка. — Их, главное, не бояться. Если увидят, что мы не убегаем, — сами отстанут.

Ничего себе лесок! Даже полста метров не прошел вглубь, а уже столько живности повстречалось. Что ж там чуток дальше творится? Как недавно волчара говорил, «еще встретимся»? Ага, раскатал губу! Меня теперь сюда не то что калачом — золотом партии не заманишь.

Смех повторился, но уже в другом месте, откуда-то сбоку, а перед нами в кустах зашумели ветки. Омрачало сложившуюся обстановку еще одно немаловажное обстоятельство: на темный и без того лес начали спускаться сумерки.

— Может, если мы начнем с гордостью отступать, — они все-таки отстанут? — предположил я. — Вечереет уже.

— Давай, но только медленно, потихоньку, — согласилась Арлета.

Мы дружно принялись пятиться назад, по очереди озираясь, чтобы не навернуться в какую-нибудь яму. Попеременно с разных сторон раздавался жуткий хохот.

— Сколько их там? — спросил я.

— Три, не меньше.

— А мне почему-то представлялось, что кикиморы охотятся в одиночку.

— Все так думают. Но я за ними наблюдала. Одна кикимора нипочем не смогла бы загнать человека в трясину — надо, чтобы по бокам от жертвы бежала еще пара тварей: поддерживать направление, — объяснила охотница.

— А как они хоть выглядят?

— Как большие жабы, только ходят на двух лапах.

— Сильно большие?

— Ну, с человека… — Девушка ослабила тетиву, поправила свесившийся на лицо локон и вновь перешла в боевое положение. — Ни разу не видела, чтобы они открыто нападали на людей.

— Тогда, чего мы так их боимся? Пускай себе гогочут — неужто карательного отряда лягушек не раскромсаем?

— Да тут пару саженей осталось, потерпи.

А мы уже и вправду выходили к опушке. Нечистые, видать, почуяли, что упускают добычу, поэтому стали шерудить по кустам гораздо активнее. Когда меж деревьев стали виднеться бревна частокола, из зарослей прямо перед нашими носами с истошным воплем вылезла здоровая лягушечья голова, но тут же поймала стрелу между глаз, мигом заткнулась и отлетела в гущу.

— Трофей брать будешь? — поинтересовался я.

— Они несъедобные.

Мы вышли как раз в том месте, где днем работали дровосеки. Сейчас вокруг было безлюдно, вышки за забором тоже пустовали, а ворота закрыть никто не догадался. Называется, заходите, гости дорогие: и нечистый, и волк пушистый. Издалека, со стороны полей доносилась песня — женщины, возвращаясь с плантаций, затянули протяжный, заунывный, но удивительно красивый мотив. Солнце недавно закатилось, окрасив небо над лесом багровыми тонами. Закрывая за собой створку ворот, я заметил:

— Хорошо у вас тут, когда никто из уродов не жаждет человечины.

Арлета хмуро смотрела по сторонам.

— Странно, — наконец произнесла она, — почему никто не встречает, как обычно? Где вообще дозорные?

— Разберемся, не волнуйся, — успокоил я ее. — Ты сейчас чем думаешь заниматься?

— Надо зайцев одной женщине отнести, — Арлета слегка приподняла заплечную котомку, на которую раньше даже некогда было обратить внимание. — Она очень хорошо снимает с них шкуры — ее Велес талантом одарил.