Арсенал эволюции
Шрифт:
– Нашел! Здесь.
Мы собрались вокруг небольшого холмика. Его западный, более крутой склон украшала невысокая, в четыре локтя, трухлявая деревянная дверца, которая, казалось, рассыплется в пыль, если рядом чихнет мышонок. На земле рядом валялся давно сбитый ржавый замок. В общем, картинка во тьме при свете факелов вырисовывалась готическая и почему-то слегка пугающая. Прут взялся за ручку и потянул дверь на себя. Та со скрипом открылась. Отвесный ход вниз терялся во мраке, а из неровных земляных стен и полукруглого потолка во все стороны торчали корни кустарников. Кривые, вытоптанные прямо в грунте ступеньки носили на себе следы подошв
– Ну что, может, сразу все и решим? – вопросительно посмотрел на меня поручик.
– М-м… – растерялся я и застыл в раздумье.
А ведь и вправду, чего тянуть? Все равно рано или поздно придется спускаться в страшный склеп, так почему бы не сейчас? Тем более что, дожидаясь утра, еще надумаю себе всяких кошмаров – потом от одного взгляда на дверцу волосы по всему телу дыбом стоять будут. А сейчас, пока еще до конца не осмыслил, что передо мной и что может ждать там, внутри, может, действительно рвануть?
Я сделал три глубоких вдоха, парой взмахов размял конечности, выпустил когти и сделал первый шаг вниз. Следом второй, третий. И тут меня застопорило. Зачем-то я решил напоследок взять консультацию у провожатого – клинка: мало ли чего полезного могла рассказать железяка. В каком углу хотя бы валяются эти доспехи и сколько их всего? Не дай бог, забуду еще что-нибудь из металлолома. Придется второй раз бегать. Развернувшись, я увидел недоумение на лицах спутников. Они тревожно и бесшумно, как в немом кино, переговаривались о чем-то.
– Что такое? – спросил я.
Ответа не последовало. Хоть мы и стояли в метре друг от друга, но было такое ощущение, будто ребята меня не видели и не слышали. Ситуация почему-то показалась пугающей, и я пулей вылетел на улицу.
– О! – воскликнул Черпак. – Так быстро?
– Нет, я кое-что хотел спросить. У меча, – скороговоркой выдал я и отошел подальше от входа.
– Когда ты зашел, дверь исчезла, – сказал слегка озадаченный поручик.
– Как исчезла? – не понял я.
– Просто так. Смотри.
И Атом зашел внутрь, а вход и вправду исчез – перед нами высился простой холмик, ничем не отличающийся от остальных холмиков на всем свете. Скокс ткнул жезлом в то место, где только что красовалась дверь, и тот вошел в землю на несколько сантиметров. Секундой позже из вновь появившегося погреба вышел поручик.
– Вот такой фокус, – подвел он черту.
– Что ты хотел спросить у клинка? – поинтересовался волшебник, пока я с удивлением рассматривал материализовавшуюся только что дверцу.
– Ну, в общем, что он может рассказать про погреб. В смысле как там и что внутри?
– Не дождешься ты подробностей. У него маразм. Не помнит ничего.
– Ясно, – протянул я в задумчивости. – А какие доспехи оттуда еще надо вытащить?
– Шлем, щит и кирасу.
Тут наконец у меня созрела та мысль, которая крутилась в голове после того, как Атом показал трюк с исчезающим входом.
– Слушайте! Так раз кто-то из вас туда может проникнуть, а потом дверь пропадает, значит, это какие-то чары. А если один из вас зайдет, а потом я сквозь эти чары тоже пролезу, это же получается, что мы вдвоем туда сможем попасть?
Я смотрел на лица нашей компании и понимал, что моей радости никто не разделяет. Все молча отводили взгляд.
– Знаешь, Арсенал, – наконец ответил за всех Атом, – из этого погреба ведь никто из наших живым не возвращался.
– И что? Палыч, который вытащил оттуда меч, между прочим, тоже в склепе свой страх увидел. И что-то мне подсказывает – он тоже там, скорее всего, мог остаться навсегда, если б не граната. А у меня пиротехники нету.
– Он все-таки вышел оттуда живым, – оправдывался поручик.
– Ладно, а если я в этом погребе погибну? Придется ведь кому-то из вас туда сунуться следующим! Тогда что? Вдвоем ведь намного больше шансов!
– У нас приказ: если ты не выйдешь в течение суток, отправляться с мечом обратно в Гладу. Нет смысла еще терять людей.
Ах вот оно как! Вон как меня используют эти трусы несчастные! Я ведь себя изначально как минимум слоном в этой игре чувствовал, а тут, оказывается, пешка разменная! Выходит, мною можно рисковать, а вот остальными – нет. Хотя чему тут удивляться? Чего я, собственно говоря, хотел от чужого мира? Доброты, понимания, уважения? Черта с два! Выжмет из меня князь все возможности по максимуму – и в урну. А начну артачиться – в расход, причем руками моих же сотоварищей по команде. От таких размышлений стало грустно, и лезть смерти в пасть ради какого-то левого дяди расхотелось.
– Устал я. Завтра спущусь. Мне кажется, надо быть в форме, чтобы удачно туда зайти, – заявил я и молча пошел спать.
После этого инцидента мое желание встретиться с Арлетой, заслужить прощение и добиться своего счастья обострилось, отбросило все лишнее, стало более четким, обрисованным. Просто другого смысла своего существования в этом мире я не видел. В этом мире, где меня либо презирали, либо не замечали, либо пытались бессовестно использовать в своих целях. Ради того чтобы вернуть простые, искренние чувства, что были между мной и охотницей, я готов был пройти через все испытания, выжить, а потом, когда-нибудь, со скупой сочувствующей улыбкой соболезновать князю по поводу его краха, подстроенного согласно моим нуждам. И с чувством самоудовлетворения лицемерно корчить из себя заботливого друга. А завтра я просто войду в этот погреб и достану все доспехи, но не для княжества Мидлонского, а чтобы выжить! И для этого важного мероприятия невеселый ход мыслей следовало перенастроить на безбашенный позитив! Хотя бы попытаться…
Так как спалось все равно плохо, я поднялся на удивление раньше остальных, вместе с утренней зарей, и принялся раздавать налево и направо тонизирующие пинки, приговаривая:
– Ну-ка, давайте резче, служивые! Чему вас там на вашей армейке учат? Сейчас я быстренько за железом туда и обратно, чтобы к этому времени кофе уже дымился! И помчимся бегом домой, а то наше развеселое цирковое пятно со всех спутников и деревьев видно. Нечего в этом захудалом королевстве задерживаться.
Пока народ нехотя потягивался и зевал, я без лишних раздумий схватил факел, зажег его, подошел к погребу и отворил дверь. Днем в глубине спуска тьма, казалось, была еще гуще, чем ночью. Утро в степи выдалось теплым, но изнутри склепа ледяным контрастным душем в лицо пахнуло сыростью, и по спине маршем прошлись мурашки. Весь положительный настрой, над которым довелось работать чуть ли не целую ночь, за считаные секунды растворился в атмосфере.