Арт-Джаз
Шрифт:
Арт влез в валенки, которые оказались внутри еще более холодными, чем ледяной пол, и, преодолевая слабость, подошел к окну. Отдернув засаленную тряпку грязно-серого света, он прильнул к стеклу. Но в следующую секунду старик буквально отшвырнул его от окна.
— Я же сказал тебе — не отодвигать штору!
— Простите, — попятился Арт к кровати. — Я не хотел…
— Не хотел он. Слушай, чего тебе говорят, если жить хочешь. Давай, попробуй еще разок, но теперь как я сказал все сделай. Арт вернулся к окну и чуть-чуть отодвинул штору, так, чтобы образовалась совсем
— Молодец, — поощрил его Арсений Юрьевич. — Вот теперь смотри. Только погоди, я лампу задую.
Он поднял со стола аппарат, чем-то похожий на керосинку, и накрыл теплящийся внутри огонь закопченным металлическим колпачком. Комната полностью погрузилась во мрак.
— Смотри теперь.
Арт прильнул лицом к серой тряпке и начал всматриваться в пейзаж за окном. Сначала он ничего не мог разобрать — что-то постоянно кружилось в воздухе, какие-то хлопья, которые серьезно нарушали видимость.
— Снег? — не поворачивая головы, спросил он старика.
— Пепел, — ответил тот. — Осенью всегда так. Дожди начинаются, а с ними и эта гадость сыпется.
— Ааа… — понимающе протянул Арт, хотя ровным счетом ничего не понимал.
Постепенно глаза привыкали к мельтешению хлопьев, и несмелые очертания реальности начинали проступать сквозь плотную пелену осадков. И чем дольше Арт смотрел на улицу, тем больше не мог понять, что происходит. Они были на высоте восьмого-десятого этажа типичного жилого дома. Из окна открывался вид на парк, который примыкал к станции метро «Проспект Вернадского». Где-то вдали должен был торчать Университет, но его Арт разглядеть никак не мог, решив, что все дело в плохой видимости. Зато хорошо были видны башни, тянувшиеся в сторону юго-запада, в которых вроде как располагались какие-то силовые структуры. Но башни эти выглядели не совсем так, как привык Арт — первая была усеченной наполовину, а вторая вообще не понятно как стояла, так как одной ее половины просто не было.
Глянув вниз, во двор, Арт увидел лишь серую поверхность, да несколько автомобилей, полностью сгоревших и перевернутых.
Парка, по сути, тоже не было. То там, то здесь торчали одинокие силуэты черных деревьев безо всякой листвы. И это все — пустыня пустыней, голые холмы.
— Какой сегодня день? — не отрываясь от постапокалипсического пейзажа, спросил Арт.
— Понедельник, пятнадцатое сентября. — Старик усмехнулся. — Год интересует?
— Интересует.
— Две тысячи девятый.
Арт повернулся к старику и уперся в него взглядом. Если это была глупая шутка, то она явно затянулась. А что, может Петька так пошутить решил и устроил весь этот карнавал на какой-нибудь мосфильмовской студии — с него станется, да и деньжат хватит. Ну, а про связи и говорить нечего — ни он один знал тамошних художников и декораторов. Полкурса знало, и практику там проходило. При желании и нужной финансовой поддержке можно было в павильончике соорудить такой вот заоконный мирок.
— Все, хватит. Или вы объясняете, что к чему, или я просто ухожу. Мне пора домой.
Арт решительно направился к двери.
— Иди, только знай, что проживешь
— От какой радиации? Какие «ядерщики»? — Арт окончательно вышел из себя и перешел на крик. — Что вы несете!?
И снова слабость захватила все его тело. Перед глазами поплыли круги, а резь возобновилась.
— Опять, — промямлил Арт непослушным языком. — Что со мной?…
— Да все то же. — Ответил старик, помогая ему добраться до кровати. — Действие препарата закончилось. Сейчас новую дозу дам. А он еще идти куда-то намылился!
Старик пошарил в ящике стола и достал пузырек, в котором оказалось черное драже. Он высыпал две таблетки на ладонь и всунул Арту в рот.
— Давай, рассасывай. Гадость, конечно, но другого ничего не придумали. Захочешь жить еще не такое жрать будешь. Давай, давай — не морщись.
Драже было горьким. Настолько горьким, что язык просто автоматически выталкивал его обратно. Арт зажал рот руками и превозмогая отвращение проглотил таки лекарство.
— Запить дайте, — попросил он.
— Нельзя, — отозвался старик. — Пить можно только через полчаса после приема внутрь. В противном случае либо эффекта не будет, а в твоем положении так и вообще фатально, скорее всего, все закончится. Так что терпи. Через пять минут и забудешь, что гадость эту во рту держал.
Арт покивал в знак согласия головой, так как произносить что-либо совершенно не хотелось — любое движением языком напоминало о горечи, наполняя рот едкой слюной.
— А от чего таблетки-то хоть? — все же выдавил он из себя. Глотать неизвестно что, да еще такого вкуса, ему и так не очень-то хотелось, а без объяснений так тем более.
— От радиации, — принялся объяснять Арсений Юрьевич. — Ну, то есть не от самой радиации, а от ее последствий. Мы принимаем каждые четыре часа. Тебе чаще глотать придется в первое время, пока не адаптируешься. А таблетки — ну, это что-то вроде средства для укрепления иммунитета. В организме вырабатывается особое вещество, которое полностью подавляет все негативные явления во внутренних органах, связанные с последствиями этой гадости. Это в общих чертах.
— Понятно. — Арт наблюдал, как старик снова зажигает лампу. — А что случилось-то? Атомная станция у вас здесь что ли взорвалась?
Сам он понимал всю глупость вопроса, осознавая, что не понимает где это «здесь». Но реакция организма заставляла Арта прислушиваться к словам деда. Действительно, буквально через минуту ему здорово полегчало. Дышать снова стало легко, а глаза больше не слезились, и можно было не щуриться.
— Атомная станция! — зашелся истерическим смехом старик. — Ну ты сказанул!
Арт не видел в этом вопросе ничего смешного. Он и во всей этой ситуации не видел ничего смешного. Отсмеявшись, Арсений Юрьевич наконец сумел зажечь в лампе огонь и пламя, сначала медленно, а потом все увереннее, начало разгораться. Вскоре в комнате снова стало относительно светло.