Артания

Никитин Юрий Александрович

На пятый день пути справа возникло облачко пыли, быстро пошло им наперерез. Куявы насторожились, быстро достали из мешков доспехи, облачились, напялили шлемы, закрывающие не только голову, но и лицо так, что для глаз одна узкая прорезь. Ладони на рукоятях мечей.

В облачке заблистали искры, вскоре вперед вырвались бешено скачущие кони, а желтая пыль кружилась позади, да стала видна большая стая ворон, преследующая всадников. Придон первым узнал их, гордо выпрямился, еще горделивее посматривал на куявских воинов.

Впереди неслись Аснерд и Вяземайт, за ними еще пять всадников.

Придон впервые посмотрел на артан глазами куявов, понял, почему те побледнели и начинают ерзать в седлах. Аснерд и Вяземайт скачут на артанских конях, что значит – несутся, как низколетящие птицы, но это не кони, а настоящие горы, как и сами богатыри, а туча ворон за ними – просто крупные комья земли, выброшенные чудовищными копытами артанских скакунов.

– Это ко мне, – сказал Придон громко. – Мечи – в ножны!

Куявы с огромным облегчением убрали пальцы с рукоятей мечей. Аснерд начал придерживать коня, Вяземайт остановил чуть позже, его жеребец даже присел на круп, а копыта пропахали в твердой каменистой земле глубокие борозды, словно по мягкой глине. Вяземайт огромен и страшен, если смотреть глазами куявов, его кожа превратилась в плотные доспехи, потому и скачет обнаженным до пояса, а его спутник так и вовсе чудовище, это же ожившая каменная гора, не человек…

Аснерд подъехал ближе, обнялись, не покидая седел, Аснерд похлопал Придона по плечу.

– Отъелся на куявских харчах, отъелся…

– Что-то случилось? – спросил Придон.

– Да, – ответил Аснерд. Он оглянулся на Вяземайта, тот нахмурился. – Да, Придон. Объяви привал. Мы торопились перехватить тебя. Есть что сказать важное.

Пятеро молодых артан, которым выпала честь сопровождать старых героев, уже торопливо ставили большой шатер. Один бросился разжигать костер вблизи входа. Еще один сбросил с седла подстреленную по дороге серну.

Куявы, переговариваясь, отъехали в сторону, покинули седла, кто-то пустил коня пастись нерасседланным, кто-то углядел в сторонке ручеек и поспешил туда, чтобы успеть напоить коня и самому напиться, пока вода чистая.

Придон передал коня молодым воинам, чуть не передрались за честь отвести на водопой, нырнул в шатер. Вяземайт с кряхтением опустился на расстеленную шкуру горного льва. Вошел Аснерд, буркнул:

– Не умеют молодые мясо жарить… Ну, Придон, у нас плохие новости.

– Догадываюсь, – буркнул Придон.

– Откуда?

– Морды у вас такие. Плохейные.

Они помолчали, собираясь с мыслями. За это время серну разделали и пожарили, в шатер внесли горячее мясо. Аснерд схватил ломоть, ругнулся, обжигаясь, начал с жадностью пожирать, перетирая нежное мясо крепкими желтыми зубами.

Вяземайт и Придон ели спокойнее, держали лица. Аснерд проглотил крупный кус, едва не посинел, а потом просипел сдавленным горлом:

– Придон, на этот раз Славия… А там, волхвы говорят, тебе никак не пройти мимо Листогерта. Это древний бог. Не из тех, кто правит миром сейчас, а из первых богов, старых!.. Он свергнут и заточен, но боги бессмертны, он и в темнице копит мощь, она уже неимоверна… Хуже всего то, что бог этот в ярости. Он ослеплен злобой, он разрушит все, весь мир, едва вырвется из темницы…

– Так

пусть там и сидит, – рассудил Придон.

Аснерд ухватил другой ломоть мяса, взглянул на Вяземайта, челюсти заработали часто и мощно. Вяземайт отер тыльной стороной ладони замасленные губы.

– Придон, – сказал он мягко, – тебе его не обойти.

– Почему?

– У него ключ. Только он может сказать, где лезвие этого меча. Надо тебе сказать, что с этим мечом вообще что-то странное…

– Что?

– Не знаю. Но мне кажется, он намного древнее, чем даже известно по хроникам и легендам. Придон пожал плечами.

– Мне все равно. Мне нужен меч, а сколько ему лет и кто его ковал – все равно:

– Листогерт, – произнес Вяземайт. Лицо его стало серым. – Листогерт… запомнил? Это намного хуже, чем все джинны, дэвы и чудовища, вместе взятые.

Придон ответил нетерпеливо:

– Я не знаю ни чужих богов, ни чужих демонов, ни чужих алтарей. Если мне загородят путь, я все равно пройду.

Вяземайт беспомощно взглянул на Аснерда. Тот, продолжая жевать, кивнул на палицу, она лежала в углу шатра.

– Ну дури. Подай-ка мне лучше мою палицу.

Придон нагнулся, пальцы дотянулись до отполированной частым касанием рукояти. Палица не сдвинулась, он нагнулся сильнее, ухватил крепче, но палица оставалась как приклеенная. Ему показалось, что Аснерд хмыкнул. Покраснев, он встал над палицей, нагнулся и схватил палицу уже со злостью и решимостью вздернуть прямо над головой. Она оставалась неподвижной, словно он пытался поднять скалу.

Аснерд наблюдал за ним с интересом. Придон, багровый от стыда и унижения, ухватил палицу двумя руками. Мышцы затрещали, палица начала приподниматься. Он оторвал ее от земли, начал поворачиваться, но пальцы не удержали чудовищный вес. Палица рухнула, едва не угодив ему по ноге.

Аснерд покачал головой, его рука без труда подхватила палицу, Придон с недоумением и страхом наблюдал, как Аснерд легко повесил ее справа на пояс, глаза его смеялись.

– Еще не понял?

– Понял, – сказал Придон со злостью. – Да, я не самый великий на свете герой! Но мне нужен этот меч, и я его получу. Или умру на пути к нему. Однако я пойду, все равно пойду… Кто этот Листогерт, кроме того, что он бог?

– Этого мало? – удивился Вяземайт.

– Нет, но я слышал, что были герои, побеждали даже богов.

Аснерд сказал гулко:

– Враки. Это придумали позже.

– Аснерд, – вырвалось у Придона с болью, – но что мне остается? Я выбрал эту дорогу!.. Говорят, что такие, как я, долго не живут. Наверное, это так. Умнее было бы отступить, но мы идем дальше… пусть даже будем видеть впереди гибель.

Полог шатра захлопал, Придон оглянулся, но это просто поднялся ветер, засвистел по ту сторону на разные голоса. Вяземайт долго прислушивался, взор стал отстраненным, кусок мяса вывалился из руки. Придон хотел окликнуть волхва, наткнулся на предостерегающий взгляд Аснерда. Вяземайт часто задышал, лицо перекосилось, на нем отразился смертельный ужас. Кожа посерела, на лбу выступили бисеринки пота, собрались в капли, начали срываться тонкими струйками по лицу, капали на обнаженную грудь.