Артефакт
Шрифт:
– Ты дашь мне пистолет? – бодро уточнила она.
Я нажал кнопку под столом, и картина отошла от стены.
– Там ничего нет, – сказала Юлия. – Ты все куда-то унес.
– Отдам тебе свой. – Я вытащил из кармана револьвер и протянул ей.
Стремительность, с которой тут развивался «сепаратистский» процесс, поражала воображение. Я отсутствовал всего лишь сутки, а местные «ковбои» за это время, кажется, успели сыграть в настоящую войну. Повсюду были разбитые, перевернутые и сгоревшие автомобили. Некоторые из них еще дымились. Их монохромные матово-черные остовы с выбитыми стеклами издали казались плоскими, словно декорации, –
Юлия молча шла рядом. Я не решался взглянуть на нее: она ведь была одной из этих женщин, в судьбе которых я принимал участие… Но она, кажется, и не подозревала, насколько я был «участлив», – она принимала меня за простого сумасшедшего.
Я скользнул взглядом по окнам и понял, что мы не настолько одиноки, как могло бы показаться посреди этой пустынной улицы: с десяток блеклых пятен лиц за пыльными окнами тотчас отпрянули, растаяв во мгле темных квартир, как только я поднял голову. Будь вокруг многолюдная толпа, мы вряд ли удостоились бы столь пристального внимания.
Небо над городом было такое свинцовое и висело так низко, что казалось, только крыши домов не дают ему пасть окончательно. Но и сами крыши уже будто прогибались под этой неимоверной тяжестью. Такое небо давно бы разродилось проливным дождем, но дождя не было и в помине, будто тучи над нами готовились к чему-то более существенному, чем просто ливень. Под сумрачным небом дневные краски поблекли, и везде царили оттенки серого и грязно-серого, как будто эта тусклая грязь нагло присвоила себе полномочия всего солнечного спектра.
Выгоревшие остатки допотопного «Москвича», с развороченной взрывом крышей и покрытыми сажей дисками, грудились у края тротуара. Рядом с машиной ничком лежал труп седого как лунь старика в потертом рабочем комбинезоне. Под ним расползлось огромной бурой кляксой пятно запекшейся крови. Юлия замедлила шаг.
– Я слышала, как он кричал… Вчера… – сказала она. – И видела его в окно.
– Не смотри, – хмуро посоветовал я.
– Я врач, – сухо напомнила она.
Я не понял, что она имела в виду – то ли свою привычку к трагической стороне жизни, то ли профессиональные обязательства перед ней. Однако никому тут помочь она уже не могла…
Мы подходили к перекрестку, когда послышался негромкий рокот двигателя, и на перекресток вылетел «Хаммер», свежевыкрашенный в камуфляжные цвета. Он остановился на углу, перегородив нам дорогу, и из него вылезли двое омоновцев в бронежилетах и шлемах. Они буквально излучали бодрость и энергию, что выглядело совершенно неуместно на фоне того жуткого состояния, в которое погружался подотчетный им город.
– Куда движемся? – с блуждающей на губах загадочной полуулыбкой спросил один из них, нежно лаская цевье своего автомата.
– В направлении Литейного, – ухмыльнулся я: на мой взгляд, вопрос был поставлен
– Дезертир, – сухо констатировал второй, подтвердив мои подозрения о формальной направленности нашего разговора.
– Зато девка классная, – заметил первый, продолжая удерживать на губах свою дебильно-значительную полуулыбку. – К стенке, – равнодушно приказал он мне.
– Деньги нужны? – без особой надежды поинтересовался я, чувствуя, что из формальной канвы мне все же не вырваться.
Вместо ответа омоновец выразительно передернул затвор.
С холодной ясностью сознавая безысходность ситуации, я шагнул к стене дома. Прощальный всплеск адреналина обрушился на меня лихорадочной волной, и я непроизвольно схватился за грудь, нащупывая сквозь рубаху злосчастный медальон… На самом деле я даже не мог принять решения: должен ли я воспользоваться им, или мне следует остаться и встретить, наконец, свою смерть? Сколько можно от нее бегать… В первом случае я мог бы выжить, позорно бросив на произвол судьбы несчастную девушку, которую взялся опекать, во втором – судьба девушки, скорее всего, не изменилась бы, но оправдывало ли это мое бегство?.. И не тот ли это был «выбор», который мне необходимо научиться делать?..
– Руки на голову, – разрешил мои сомнения омоновец, и я с облегчением последовал его спасительному приказу: да, я смиренно подставлял смерти затылок, и смерь эта была нелепой и жалкой – но, по крайней мере, хоть выбора у меня больше не было…
Выстрел прозвучал очень отчетливо, и мне подумалось, что смерть не такое уж безнадежное предприятие, если я еще могу что-то слышать… но эта мысль не задержалась надолго: обернувшись, я увидел, как омоновец, все с той же незыблемой полуулыбкой на лице, качнулся и рухнул ничком на тротуар, а «милостиво» презентованный мной старенький револьвер в руках Юлии меланхолично испустил в воздух тоненькую струйку сизоватого дыма. Не зря я, похоже, сохранил верность девушке… Лицо ее было совершенно бесстрастным, и сейчас уж скорее она была похожа на зомби, чем второй омоновец, лицо которого хоть немного «одухотворялось» выражением растерянности. Он даже забыл про «Калашников», висевший у него на плече. Юлия направила револьвер ему в голову, и он, наконец, очнулся, суетливо схватившись за автомат, но было уже поздно…
Еще один выстрел разорвал давящую тишину ирреально-безлюдной Кирочной, отразившись от каменных стен раскатистым дробным эхом. Однако это не был револьверный выстрел, и прозвучал он со стороны Литейного: метрах в сорока от нас человек в армейском камуфляже опустил карабин, и в этом человеке я узнал своего «обновленного» друга Кеглю.
Глава тридцать первая
Виталик не спеша направился к нам, и с каждым его шагом я все более уверенно констатировал отличия этого «воплощения» Кегли от так хорошо мне знакомого незадачливого эталона. Этот Кегля явно был парнем посерьезнее: в глазах его, во всяком случае, не было и намека на легкомыслие.
– Помог?.. – веско, с вкрадчивой учтивостью поинтересовался Виталик, остановившись возле тела убитого им омоновца, и брезгливо потыкал его носком ботинка, что, впрочем, было излишней предусмотрительностью: пуля попала точно в затылок.
– Спасибо, – не уступая в учтивости, скованно откликнулся я и бросил неуверенный взгляд на другого омоновца: однако и тут, несмотря на бронежилет, все было кончено – Юлия прострелила ему артерию на шее. Однако меткие здесь любители…
– Это она? – спросил Виталик, бесцеремонно разглядывая молчащую Юлию: девушка все еще держала револьвер в руке.