Артефакторы. Уходя, закройте двери

Бывают двери, которые никуда не ведут. Точнее, ведут, но куда – неясно. А еще бывает, что вокруг них нет стены.

Именно такая дверь – мерцающая, гостеприимно приоткрытая – сейчас украшала поляну в заснеженном парке. Ее нежно-голубое сияние подсвечивало каждую снежинку, пролетавшую мимо. Что скрывается за дверью, разглядеть было невозможно. В проеме виднелись только очертания деревьев, чуть размытые сиянием.

Но единственный, кто был на поляне, знал: на той стороне не только безобидные березки. Он толкнул в проем девушку,

она упала – и исчезла без следа. Возможно, сияние убило ее. Человек тяжело дышал, снег холодил ему голову, накрывая волосы ледяной шапкой. Приоткрытая дверь бледнела с каждой секундой – она не нуждалась в том, чтобы кто-нибудь ее закрывал.

Три главных мгновения нашей истории произошли в снегопад, и в каждом кто-то пересекал порог волшебной двери. Первое из них: человек по прозвищу Гудвин лишил ребенка матери, выбросив ее в сияющий голубой проем. Второе происходит сейчас на ваших глазах: парень избавился от девушки, которая перевернула его жизнь с ног на голову. А третье, с которого все началось… Ну, о нем позже. В городе, полном загадок и волшебства, время не так важно.

Итак: поляна, метель, одинокий парень – и исчезнувшая дверь, которую видел только он.

– …Жаль, у нас премий не выдают. Со слезами зависти говорю: Антох, без тебя Стража бы загнулась.

Антон обернулся, с трудом сосредоточившись на словах. На поляне появились двое, а он и не заметил. Стражи Смольнинского района, Марк и Зоя.

– Почталлион на открытие двери среагировал, приезжаем – двери нет! Ну даешь: уже и ее закрыл, а это даже не твоя часть города. Мало тебе на сегодня подвигов? – тараторил Марк, пока Зоя деловито осматривалась в поисках артефакта. – Спасибо, конечно, но давай-ка отдохни. Кстати, а как ты вообще узнал, что тут дверь?

– Просто гулял и увидел ее. – Антон поморщился от собственного фальшивого тона.

– Класс! Артефакт успел забрать?

– Нет, прохожие уже тиснули, когда я пришел.

Обманщиков подозревают, даже когда те говорят правду, а он годами был таким правильным занудой, что ребята верят каждому слову, хотя он мямлит и не смотрит в лицо. Антон помотал головой, но перед глазами стояла все та же картина: Таня хватается за него, а он отрывает от себя ее руки и толкает в голубое марево. Вот так они увиделись в последний раз.

Скрыть преступление не так трудно, как кажется. Особенно в снегопад, особенно там, где нет свидетелей. Марк с Зоей не заметили очевидного: к тому месту, где стоял Антон, вели две пары следов. Снегопад уже заметал их, и скоро единственная улика исчезнет.

– Ой, я вас сразу узнала, – сказал женский голос рядом. – Вы из Стражи.

Антон обернулся со своим любимым выражением лица, которое, как надпись «Осторожно, злая собака», гласило, что лучше держаться подальше и не нарушать его душевный покой. Рядом стояла девушка с бульдогом на поводке, тоже, кстати, довольно злым.

– Мы с Графом уже домой собирались, и тут за деревьями – оп! – дверь открылась, – сообщила девушка. – Боюсь их до смерти. Но я видела, как вы в парк до этого заходили. Ну, думаю, повезло!

Антон затаил дыхание. Вот оно, разоблачение. В парк он заходил не один, и сейчас она точно это скажет.

– …Тут же успокоилась. Думаю: стражник тот, высокий, симпатичный, сейчас закроет, дверь ничего порушить не успеет. И точно! Спасибо вам.

Похоже, злые духи преступлений выбрали Антона своим любимчиком и болели за него. Значит, кара настигнет его

позже, пусть что угодно его настигнет, но только после того, как Гудвин выполнит обещание и спасет его маму.

– Вас как зовут? – спросила девушка, преданно глядя снизу вверх.

Она что, флиртует? Только этого сейчас не хватало. Зато бульдог смотрел на Антона так, будто видел его грязные секретики насквозь.

– Антон его зовут. Да, да, он крут, – поддакнул Марк. – Всю ночь двери по городу закрывал, спас от разрушений и Литейный, и Адмиралтейский.

Марк был счастливо женат на Зое и не упускал случая прорекламировать Антона всем подряд. Сам Антон сейчас мог думать об одном: двери всю ночь закрывала Таня, он просто был на подхвате. А теперь, когда ее больше нет, о ней все забыли.

– Ой, Антон, приятно познакомиться! Я в очереди стою на артефакт, письмо недавно писала. Можно я как-нибудь зайду к вам в Стражу? Поможете мне узнать, когда примерно…

– Марк поможет, у него связи, – быстро ответил Антон, стараясь не встречаться с осуждающим взглядом бульдога. – Ребят, я пойду? Спать охота.

Вообще-то день был в разгаре, но Антон еще никогда не отпрашивался с работы, и репутация опять его спасла.

– Иди, конечно, мы подменим. – Зоя забрала почталлион Литейного округа, потянулась к уху Антона и прошептала: – Эта не понравилась, да? Другую найдем. Ну согласись, плохо одному!

Как же бесят счастливые парочки.

Машину Антон оставил около Таврического сада – завтра заберет. Лучше пройтись пешком в тяжких думах, как Раскольников. И чтобы снег, от которого уже не чувствуешь ушей, напоминал о содеянном всю дорогу до дома.

Худшие вещи в жизни Антона происходили в снегопад. Сначала он лишился мамы, и это воспоминание до сих пор било под дых, как кулак. Потом был еще целый список зимних неприятностей, от проигранных драк за артефакты до падения с крыши во время погони. Этой зимой он спокойно дотянул аж до февраля, а потом началось. Пару дней назад – конечно, в ту ночь валил снег, и надо было сразу заподозрить неладное – в город попала Таня. Когда Антон мысленно перестал называть ее «эта, которая бесит», он выдал ей прозвище Ромашка – из-за крашенных в белый цвет волос и желтой куртки. Впрочем, он ни разу не произнес его вслух, оставил при себе, как и многие свои мысли.

А вообще, он и тут ошибся. В мире растений Таня скорее была бы мексиканским кактусом. Острые колючки, яркие цветы. Растение нелепое, зато радует глаз и выживает в любой ситуации. Антон усмехнулся этим мыслям, а потом вспомнил, как Таня цеплялась за него, умоляя не выбрасывать ее за дверь, и улыбка растаяла. Гудвин обещал, что дверь вернет ее домой живой и невредимой, но как ему верить?

Метель все не утихала, намекая, что ужасный день далек от завершения. Улица казалась бесконечной, острые снежинки летели в лицо, не вдохнешь. Сквозь мельтешащие в воздухе хлопья проглядывали огоньки кафе и магазинов, желтые и бежевые стены зданий. Антон тащился, как писал его любимый Бродский, «мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров». Ноги вязли в сугробах. Снег уже двадцать второй год посылал Антону всякие кары, но сегодня, похоже, особенно гневался. Что там было дальше в стихотворении про пилигримов? «И хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным и сомнительно нежным». Хорошо, что на свете есть стихи – они придают красоты даже безнадежным моментам.