Артефакторы. Уходя, закройте двери
Шрифт:
– Если не будет трюкачей, чтобы закрывать двери, те разрушат город, и некому будет это остановить, – сказал Антон как можно терпеливее. – Зачем вам это? Тут останутся одни руины.
– Но артефакты по-прежнему будут появляться, и некому будет уводить их у меня из-под носа. У меня деловой подход, ничего личного.
– У вас крыша поехала. Проваливайте, беседа окончена.
Вокруг дивана сгущались тени, углы комнаты терялись во тьме.
– Дай-ка я представлю, о чем ты думаешь, – мирно сказал Гудвин. – О том, как расскажешь любимой Страже о моих
– Вас тоже? – спросил Антон, чтобы дать себе хоть пару секунд на размышления.
– Меня нет. Поэтому я правлю городом, а ты грустно живешь в этом, с позволения сказать, музее и скучаешь по мамочке.
Гудвин вдруг сгреб Антона за волосы на затылке – тот дернулся, но решил не сопротивляться.
– Этот город мой, и я сделаю с ним все, что хочу, с тобой или без тебя. – Он смотрел в глаза, будто правда хотел, чтобы Антон понял. – А ты можешь получить единственное, чего хотел всю жизнь. Хватай свой шанс.
В его голосе вдруг прорезалось что-то настоящее, что-то, отчего Антону стало не по себе. Он годами слушал легенды о Гудвине, о его хитрости и всезнании, и сейчас легко было поверить им всем.
– Я не видел никаких доказательств, что мама жива, – еле слышно сказал Антон, и Гудвин выпустил его волосы. – Мне вам на слово верить?
– Ну хоть чему-то учишься. Молодец! – Гудвин полез во внутренний карман уютного шерстяного пиджака, вытащил какую-то фотографию и бросил на диван. – Держи.
Антон поднял фотографию – и чуть не выронил. На фото мама в одиночестве читала за столиком кафе. Конечно, он сразу узнал ее, но…
– Она старше, чем… Чем я помню.
– Потому что снимок сделан месяц назад, Антон. – Гудвин постучал пальцем по фотографии. – Как видишь, Лия жива. Посмотри, какая она грустная, как постарела. А ты во всем ее подвел. Не удержал ее, когда она падала за дверь. Не стал трюкачом, не нашел подарок, который она оставила тебе перед уходом. – Он издевательски похлопал Антона по плечу. – У тебя ни образования, ни денег, ни подружки. Печальное зрелище. Не разочаруй маму хоть в этот раз.
– Никто не позволит вам разрушить Стражу. Она нужна городу. И я не понимаю, как…
– Тебе необязательно хоть что-то понимать, Антон. Пусть серьезными вопросами занимаются серьезные дяди, а ты просто делай, что велено. Ну, по рукам?
Антон смотрел и смотрел на фотографию, сжимая ее так, что она уже помялась. Гудвин протянул руку для рукопожатия, но Таня была права: когда ведешь переговоры с мошенниками, надо читать в договоре мелкий шрифт.
– Вы сказали, у вас три желания. – Антон не отрывал взгляда от фотографии. –
– Ну надо же, ты меня слушал! Вдруг из тебя еще и выйдет толк… Идем. – Гудвин встал и одернул пиджак. – Покажу кое-что.
Антон, как зомби, побрел за ним в коридор, к запертой двери в мамин кабинет. Он давно не заходил туда – и ухнул, когда Гудвин просто повернул ручку и дверь распахнулась.
– Что застыл, вперед, – сказал Гудвин. Он что, действительно всесилен? – Твоя мать любила тайники. Жаль, ты не блеснул в их поиске. Подойди к столу.
Так вот как Гудвин украл исследования его матери… Запертые двери, похоже, от него не спасают. Антон зашел, тяжело наступая на скрипучие половицы. Свет уличных фонарей едва обозначал очертания заваленного бумагами стола.
– Открой нижний ящик. Вытащи из него все. – Антон послушно опустился на колени. Когда-то он был одержим поиском маминых тайников, все здесь перерыл, но уже давно оставил эту застывшую комнату в покое. – Запусти обе руки внутрь. Нажми одной на правую стенку, второй на дно. И посильнее, там все заедает.
В недрах ящика раздался отчетливый «щелк».
– Теперь выдвигай из задней стенки маленький ящик, – негромко приказал Гудвин. Он так и не зашел в комнату, стоял в дверях. – И береги глаза.
Антон нащупал деревянный контур, неизвестно откуда взявшийся посреди задней стенки ящика, потянул на себя – и зажмурился, когда в глаза ударил яркий голубой свет. Такой же, как сияние дверей и артефактов, но гораздо, гораздо сильнее. Он запустил пальцы в ящичек и осторожно ощупал прохладный предмет. Неплотный, как сгустившаяся вода, через которую пропускают электрический ток. Это точно артефакт. Антон бережно вытащил его, щурясь от сияния.
По шкале яркости – а значит, мощности действия – Стража разделяет артефакты по уровням от первого до пятого. Сейчас у Антона в руках была скорее семерка, о существовании которой он даже не подозревал.
– Что это такое? – выдохнул он.
Оставалось надеяться, что Гудвин не ответит очевидное: «Артефакт в виде снежинки, похожей на елочную игрушку». Но Гудвин верно понял суть вопроса.
– Это первый артефакт. Тот, что дала самая первая дверь.
Мерцающий потусторонний свет артефакта освещал и мамин кабинет, и лицо Гудвина – сейчас совсем не веселое. Антон погладил снежинку. Азарт стражника ненадолго заслонил все беды, все подозрения. Первого артефакта никто не видел, и ходили легенды, что он самый могущественный из всех.
– Зачем вы его сюда подкинули?
– Его спрятала твоя мать.
– Не верю. Она бы сразу сдала такую ценность в Стражу.
– Бедняга, как ты ее идеализируешь.
– Хотите сказать, что артефакт лежит тут пятнадцать лет?
– Представь себе.
Никто не знает, где открылась первая дверь. Никто не помнит тот вечер. Никто не знает, какой артефакт был первым, и уж точно он не хранится у Антона дома. И все же… Сияние было таким ослепительным, что продолжало гореть под веками, даже когда он закрыл глаза.