Артиллеристы
Шрифт:
Там произошел один случай. Большая группа немцев вырвалась из Кюстрина и пошла на запад по нашим тылам. По дороге немцы наткнулись на наш полевой госпиталь и вырезали всех раненых вместе с медперсоналом. Смог спастись только один военфельдшер, который, убегая от немцев, вышел на позиции нашего дивизиона, отведенного с передовой для ремонта орудий. И когда в дивизионе поняли, что произошло, то развернули орудия по обе стороны дороги, по которой немцы должны были пойти дальше на прорыв. Подпустили немцев и поближе и – просто уничтожили безжалостным огнем из орудий всю эту
И когда комбриг Гутин узнал о гибели госпиталя и о бое дивизиона с прорвавшимся противником, то сказал: «Я не хочу больше видеть живых немцев, в штаб мне их не приводите». Многие по началу поняли его слова буквально.
У нас как раз еще в тот день заместителя начальника штаба убило шальным снарядом, так что все были «на взводе»…
На гражданских немцев эта «рекомендация» комбрига тоже распространялась?
Ни в коем случае. Цивильных немцев у нас никто не трогал.
Да и пленных фашистов, кроме «Кюстринского периода», всегда приводили в штаб бригады живыми. Я как-то под Варшавой, в семнадцати километрах от города, в районе большого сахарного завода, попал с двумя своими разведчиками в засаду. Началась перестрелка, но подошла наша пехота и нас выручила.
Взяли в плен трех «власовцев», сидевших в этой засаде с автоматами.
И никто их на месте не стал убивать, просто повели в тыл под конвоем.
А что там с ними могло по дороге случиться, я знать не могу…
Как часто «корректировочным» группам приходилось вступать в стрелковый бой с противником?
Такое происходило весьма редко. Я, например, с собой автомат на передовой редко таскал, обычно обходился пистолетом ТТ.
Были, конечно, стычки, но идти вместе с пехотой в атаку в первой цепи мне пришлось всего пару раз.
Во время одного из прорывов после долгой артподготовки пехота пошла вперед и захватила две линии немецких позиций, а на третьей линии немцы прижали нас огнем к земле, головы не поднять. Пехота залегла.
Ротный пытался поднять своих солдат в атаку, но мало кто отваживался, встать и хотя бы перебежать вперед на десяток метров под смертельным огнем. Положение было критическим. И тогда я со своими разведчиками первым пошел вперед, помог ротному поднять стрелков и мы захватили третью линию вражеской обороны. Но это был для меня случай неординарный.
Обычно мы шли метрах в двухстах позади атакующих стрелков.
Насколько серьезной была дисциплина в полку?
В этом плане у нас было все на должном уровне. Еще раз повторюсь, костяк полка составляли кадровые солдаты, люди грамотные и привыкшие к армейской дисциплине. Надо принять еще во внимание, что наши политруки и «особисты» в бригаде вели себя довольно активно и были скоры на руку.
У нас как-то на батарее один сержант из трактористов выпил лишнего, и начал слегка буянить. Наш командир орудия и командир отделения тяги посадили его в трактор немного протрезветь, а он, пьяный вылез из трактора, взял карабин, выстрелил в воздух,
Повязали его «бдительные товарищи», и к нам этот парень уже не вернулся.
Под Новороссийском взводный лейтенант с нашей батареи, украинец, славный человек, вдруг поднял с земли немецкую листовку и положил в карман, я почти уверен, что он просто взял листовку как бумагу для самокруток. Но…
То ли наш политрук батареи Хачатуров «подсуетился», то ли кто-то другой «стукнул»… и нет нашего лейтенанта – отправили «искупать вину кровью».
И никто не смог помочь, ни комбат Ткаченко, ни начальник штаба дивизиона Харченко, ни даже сам комбриг…
На место выбывшего взводного назначили старшего сержанта Вартаняна, хорошего парня, которому вскоре присвоили офицерское звание.
Поэтому дисциплина в полку была, лишнего не болтали и ничего другого «лишнего» не делали…
Вы сказали, что потери в 124-й ГАБр были незначительными.
После новороссийских боев у нас солдат убивало редко…
Сами понимаете, «огневики» находились в нескольких километрах от передовой, а штабные подразделения и того дальше. Но и в тылу у нас иногда погибали ребята. Наш старшина батареи Месхиев, разбитной и веселый, поехал в тыл за обмундированием и по ошибке заехал к немцам… Так и погиб…
Как награждали в вашей бригаде командиров взводов управления (КВУ), разведчиков и связистов, воевавших в корректировочных группах?
Расскажите хотя бы на своих примерах.
«Огневиков» обычно награждали после успешных армейских или фронтовых наступательных операций, тем более наша бригада считалась частью РВГК. Будучи командиром огневого взвода, под Новороссийском, я получил медали «За Отвагу» и «За боевые заслуги».
А когда перешел в КВУ, то дважды меня награждали орденами по представлениям к наградам от командования стрелковых частей, которым наша группа была придана. За Ковель меня от пехоты наградили орденом Красной Звезды, за польский плацдарм, например, командир стрелковой дивизии, видя работу нашей группы, приказал всех представить к орденам и мне вскоре вручили орден Богдана Хмельницкого. Этот орден тогда считался редким, на фронте появился недавно, и многие офицеры бригады приходили ко мне посмотреть на этот «раритет». Например, за стрельбу прямой наводкой по рейхстагу меня наградили орденом Красного Знамени.
Я читал в мемуарной литературе, что 203-мм гаубицы применяли при штурме рейхсканцелярии, здания гестапо, но не знал, что орудия этого калибра также использовали на прямой наводке для штурма рейхстага.
Был получен приказ вывести одно орудие на прямую наводку для стрельбы бетонобойными снарядами по стенам рейхстага.
Назначили меня командовать этой «операцией». Я понимал, что это очень опасное задание, но поскольку я все время был впереди с пехотой и считался опытным артиллеристом, то для меня выбор командования не был неожиданным.