Артур Артузов
Шрифт:
Меня спросили, где, по моему мнению, лучше всего устроить эту сцену? Я предложил небольшую открытую поляну между селением Старый Алакуль и линией границы, до которой еще остается 50—100 метров открытого пространства. Финны, рассчитывал я, услышат голоса и увидят вспышки выстрелов, но выйти на выручку Рейли не осмелятся. Мое предложение приняли».
…«Убийство» Рейли разыграли как по нотам. Это дало возможность впоследствии сообщить в газетах, что при попытке перейти границу была остановлена группа из четырех человек. В возникшей перестрелке два нарушителя были убиты. Как выяснилось, одним из убитых был Сидней Джордж Рейли…
Еще одна выдержка из лекции Артузова:
Рейли привезли в Москву. Встреча была инсценирована на подмосковной даче, которая охранялась не только «часовыми», но и собаками. Это Рейли подметил и еще раз убедился в том, что «Трест» процветает, а процветает потому, что наладил хорошую конспирацию и охрану руководства.
На состоявшемся совещании Рейли рассказал не только о своих планах, но и о позиции англичан, заверяя, что, по его убеждению, в ближайшие два года не предвидится интервенции со стороны западных держав. После того как Рейли выговорился, мы повезли его в Москву, и по «ошибке» автомобиль въехал во двор ОГПУ.
Рейли уже не опасен. Как вести дело дальше? Может, на этом и поставить победную точку? Сказать миру, что Рейли за решеткой? За границей тут же начнется вой и визг о «зверствах» ЧК. Признание, что Рейли арестован, еще больше насторожит противника, заставит его еще глубже законспирироваться, обострит его контрразведку.
Где же новая счастливая мысль? И она пришла. А что, если Рейли «убить» в перестрелке во время очередного перехода границы? Роковой случай. Понадобится двойник Рейли, человек в одежде Рейли. Такого подобрать нетрудно. Разыграть «бой» на самой границе, всполошить финских пограничников: пусть смотрят на «мертвого Рейли».
А что делать с Вяхи? Он отменно сыграл свою роль. Что же дальше? Оставить на заставе? Это слишком. Его могут убить с той стороны. Перевести в другое место? Но это же только полумера. Противник сразу поймет, какую роль играл Вяхи. «Убийство» Рейли требовало осуществить и другой шаг – тонко вывести из игры и Вяхи. Логика действия и конспирация диктовала нам поступить именно так, иначе противник будет с подозрением относиться к каждому «окну». Вяхи должен быть арестован не путем инспирации, обозначения, а так, как арестовывают заклятого врага. Это конечно же жестоко по отношению к честному и преданному командиру, но другого выхода нет. Да, с него будут на глазах товарищей сорваны зеленые петлицы, снята с буденовки пятиконечная звезда. Ни у кого не будет и тени сомнения: так поступают с предателями.
Это был стержень плана. Его предстояло тонко осуществить».
Встревоженная отсутствием известий о муже, Пепита Бобадилья послала в выборгский отель «Андреа» телеграмму с запросом. Ей ответили, что он в отеле не появлялся ни в назначенный день, ни на следующий. Тогда она сама приехала в Выборг, но узнала только то, что видели финские пограничники: о непонятной перестрелке на границе в ту ночь, когда Рейли должен был вернуться…
Обратимся еще раз к лекции Артузова: «Английской разведке и Бунакову пришел достоверный ответ на вопрос: что с Рейли? Для них предельно ясно – Рейли был в Москве.
Свидетельство тому – его открытки, отправленные из СССР. Эксперты тщательно исследовали их и убедились: да, открытки написаны
Нам надо было создать видимость, что Рейли благополучно прибыл в Москву, ознакомился с «Трестом» и возвращался в Финляндию. И только чистая случайность – встреча с советскими пограничниками – помешала ему прорватьсяя в Финляндию. Рейли убит, а «Трест» продолжает здравствовать. Придерживаясь этой версии, мы организовали с помощью начальника заставы Вяхи–Петрова перестрелку на границе, которая всполошила финских пограничников, и они могли в отдалении наблюдать «бой»».
…Факт гибели Рейли расследовали Захарченко–Шульц и Георгий Радкевич. Они опросили финских пограничников, местных жителей, которые подтвердили, что слышали перестрелку на русской стороне и видели, как трупы погрузили на подводу. Захарченко–Шульц ничего другого не оставалось, как зафиксировать случайную смерть Рейли.
«Трест» направил Бунакову и Захарченко–Шульц извещение о гибели Рейли, сделав важную ссылку, что провал перехода границы – некая фатальность и в этом «Трест» не виноват.
С достоверностью узнали те, кому следовало, о расстреле за измену двадцатичетырехлетнего командира–пограничника Тойво Вяхи. Он перестал существовать. Но через некоторое время на одной из южных застав появился молодой командир с орденом Красного Знамени на гимнастерке. Звали его Иван Михайлович Петров…
Первые дни Рейли держался твердо, хотя сразу понял, что «Трест» – мистификация ОГПУ. Он, однако, надеялся, что в его судьбу вмешается Сикрет интеллидженс сервис, британское правительство. И тогда ему показали газеты, не только советские, но и лондонские, подлинность которых Рейли установить не составляло никакого труда. Он прочитал сообщение о собственной гибели. Следовательно, никто не будет заниматься его спасением. Теперь он понял, почему его содержат в одиночной камере Внутренней тюрьмы (той самой, в которой сидел и Савинков), почему конвоиры обращаются к нему не по имени, а по номеру – 73, почему переодели в форму сотрудника ОГПУ. Он был секретным арестантом. Конвоиры понятия не имели, кто он такой, скорее всего, полагали, что какой–то ответственный работник ОГПУ с периферии, серьезно проштрафившийся.
В свое время, узнав о крахе Савинкова, Рейли с негодованием заявил газете «Морнинг пост», что «этим поступком Савинков вычеркнул свое имя из списка почетных членов антикоммунистического движения».
Но теперь, оказавшись в положении Савинкова, Рейли повел себя куда менее достойно. Он рассуждал просто – британская разведка ничем ему помочь не может, следовательно, ему остается одно – давать показания. И он их давал…
Из протокола допроса Рейли 13 октября 1925 года:
«Охотно признаю, что практика моей семилетней борьбы против Советской власти, а в особенности моя последняяя попытка доказали мне, что все те методы, которые применялись и мною, и моими единомышленниками, не привели к цели и поэтому в корне были нецелесообразны».
Из письма Рейли к помощнику начальника КРО Стырне от 17 октября 1925 года:
«Мой последний опыт с „Трестом“ до конца убедил меня в бесполезности и нецелесообразности искания какой бы то ни было опоры для антисоветской борьбы как в русских, так и в эмиграционных организациях. Во мне сложилось довольно сильное впечатление о прочности Советской власти. Поэтому мне приходится смотреть на всю интервенционную политику (какого бы то ни было рода) как на нецелесообразную».