Артур-полководец
Шрифт:
Капитан Нав покачал головой, и в бороде его мелькнула едва заметная улыбка. Рулевой, не оборачиваясь, произнес:
– Не выйдет. Рифы. В темноте опасно будет. Он глянул на капитана, и Питер был готов поклясться: рулевой подмигнул Наву.
– Рифы? – проревел Питер. – Какие близ Харлека рифы? Что-то не припомню! Нав пожал плечами.
– Если кормчий говорит «рифы» – значит рифы! – с этими словами он отвернулся и уставился на успевшие порядком поднадоесть Питеру волны.
Питер злился. «Так, капитан Нав все-таки мстит мне. Сказал „четыре дня“ и гнет
Алый закат, играя красками, прочертил дорожку по волнам от «Бладевведд» до Харлека и обжег городские стены жарким пламенем. Питер вздохнул. Казалось, кузнец вылил расплавленное железо на море и город.
И вдруг Анлодда громко вскрикнула, безмолвно указав на город. Другой рукой она схватилась за горло.
Питер проследил за тем, куда она указывала, и понял, что дело вовсе не в закате. Харлек действительно горел, и языки пламени вздымались к сумеречному небу. Несколько огромных кораблей стояли в гавани. На берегу, уткнувшись носами в песок, лежали четыре длинные лодки.
Не нужно быть военным гением, чтобы понять: треклятые юты неожиданно захватили город. Харлек в опасности!
Глава 50
Марк Бланделл нервно расхаживал по комнате. Он посмотрел на часы. Два тридцать. Прошло полтора часа с той минуты, как он выпросил у Раундхейвена разрешение нырнуть в прошлое следом за Питером Смитом и Селли Корвин.
Бланделл был единственным, кто мог сообщить Питеру о том, что Селли действует в одиночку, что она не подчиняется командованию ИРА. К тому же он был единственным, кто мог уговорить Питера вернуться – ради Сына Вдовы.
Еще через полтора часа полковник свалится на голову участникам проекта, словно сапог Санта-Клауса в дымоход, и потребует, чтобы они вернули Питера в наше время любыми средствами вплоть до грубой физической силы. И проблема будет решена, что скорее всего будет стоить Питеру жизни.
Итак, кто быстрее? Будет ли машина отремонтирована раньше четырех – то есть раньше часа, назначенного полковником? Если да и если полковник не явится раньше, то у Марка хватит времени забраться внутрь контура и стартовать. Уж наверняка Уиллкс не помчится будить полковника и докладывать ему об этом.
Джейкоб Гамильтон прошмыгнул мимо Бланделла. Руки были опутаны экранированными проводами, лоб Джейкоба покрылся капельками испарины, но он улыбался.
– Похоже, все отлажено, дружище. Опередим полковника на часок.
– Спасибо, Джейкоб. Наверху тихо?
– Молчит. Не спускался. Скрести пальцы на всякий случай. Не сглазить бы.
– Гамильтон торопливо обогнул машину и заменил вышедшую из строя микросхему новой, которая будет содержать программу.
Загвоздочка. Единственным человеком в команде, который мог запрограммировать чип и запустить его в работу, был только Генри Уиллкс – тот, кто это сделал и в первый раз. Генри, которого бы никто вслух не осмелился
Бланделл принялся было покусывать костяшки пальцев, но остановил себя. Он скрестил руки на груди, безумно сожалея о том, что его часть работы выполнена и теперь ему положительно нечем заняться.
– Марк.
«Может быть, Селли в конце концов права. Что и кому из нас известно о том, как сегодняшний день зависит от вчерашнего? Какое мы имеем право?»
– Марк, – повторил Джейкоб.
Бланделл вздрогнул, когда Гамильтон коснулся его плеча. За спиной у них стоял Уиллкс, потирая заспанные глаза.
– Закончили, надеюсь? – проворчал Уиллкс. – Нам всем конец, если вы и эту вскипятите.
Гамильтон поспешно взял у Уиллкса коробку, на цыпочках обошел вокруг контура к кабелям, осторожно подсоединил устройство и стал ждать соединения. Рядом с ухом Бланделла послышался хрипловатый шепот. Это был Вилли Розенфельд.
– Пять против одного: треклятые штекеры не совпадут. – Он хихикнул и даже заставил Бланделла улыбнуться.
– Порядок, – сообщил Гамильтон. – Питание подсоединено. Запах озона чувствует кто-нибудь?
Бланделл склонился к своему пульту, инициировал стартовую программу. Как обычно, он задумался о том, кой черт вообще сдались эти программы инициализации – они были одной из множества шуточек Розенфельда.
Замерцали огоньки, но кто-то тут же отключил их. Марк слушал знакомые звуки включения «пончика» – временного контура – тонкий, едва различимый свист, от которого у него всегда волосы вставали дыбом, тихое жужжание – это прогревались цепи, щелчки статических разрядов, шум на мониторах, транслирующих широковолновый сигнал и преобразующих его в видео– и аудиосоставляющие. А за всеми этими звуками неслышный, но почему-то явственно ощущающийся пульс времени – пойманный и крепко схваченный полем.
Платформа озарилась голубоватым свечением, она манила, звала к себе… Марку вдруг показалось, что он спускается на скоростном лифте – так вдруг засосало под ложечкой.
– Питание усилено, – громко объявил он, когда на экране его монитора в соответствующих окошечках возникло пять «радостных мордашек». Он рукавом вытер пот со лба. – Слушайте, что-то жарковато тут у нас, ничего не горит, а?
– Включен временной поиск, – сообщил Уиллкс. – Через несколько минут постараюсь лоцировать Смита и Селли, попробую сделать это как можно точнее.
– Томограмма осознания Селли без изменений. У Смита… – Гамильтон умолк, глядя на колеблющееся изображение. – Гм. Никогда такого раньше не видел. Проклятие!
– Что там? – чересчур громко спросил Марк. «Возьми себя в руки. Дыши спокойно!»
Гамильтон склонился к экрану, он вертел головой то вправо, то влево, словно изображение было объемным и он попытался рассмотреть его с разных сторон.
– Такое впечатление, что внутри сознания Питера появилась чужая «капелька», чужое сознание. Сам не пойму, что бы это значило. Увеличивается с каждой секундой, и уже заполнило почти четверть или даже треть сознания Питера.