Артур Рэйш. Книга 7. Часть 2. Последний бог
Шрифт:
Лицо служителя неожиданно пошло рябью.
– Вот на чем тебя подловили, – прошептал я, во второй раз вырвавшись из омута памяти. – Месть… как же я тебя понимаю. Но, Мэл… Мэл, остановись! Двести лет прошло с тех пор! И мстить уже никому не надо! Никого из тех, кого ты хотел убить, больше нет в живых! Слышишь?!
Бывший Палач дрогнул и, запрокинув жутковатую голову, начал медленно оседать на землю. Его лапы подогнулись, преобразованное магией тело обмякло. Упершиеся в мое горло секиры чиркнули острием по коже, но своевременно появившийся доспех уберег меня
– Мэл… – снова позвал я, с трудом удерживаясь, чтобы не окунуться в чужие воспоминания. – Эй, посмотри на меня! Помнишь, кто я?
Мутные бельма повернулись, и в меня уперся тяжелый немигающий взгляд.
– Ты – хозяин, – прохрипел бывший Палач.
– Я не хозяин, – с облегчением выдохнул я. – Я – Арт, помнишь? Я – тот, кто удержал тебя от Тьмы.
– Арт-с-с…
Из пасти Палача выстрелил раздвоенный язык.
– Да… теперь помню…
– А ты помнишь, почему меня выбрал?
На лице Мэла стремительно сменилась целая гамма выражений. Более того, мне даже показалось, что вместе с выражением на его голове начали меняться лица. Суровые мужские, искаженные ужасом женские… десятки, сотни масок, которые он хотя бы по разу примерил…
Я отогнал от себя мысль, что только что увидел всех его жертв. Но потом до меня дошло, что это не просто лица – Мэл сейчас с устрашающей скоростью ВСПОМИНАЛ тех, кого убил по чужому приказу. И вероятно, только сейчас до него начало доходить, что же именно тогда произошло.
Его обманули – это было ясно как день. Поймали на поводок чувств и сделали из него бесстрастное чудовище. Да, темным магом он все-таки стал. Совсем ненадолго. В тот самый миг, когда в отчаянии обратился к Тьме и едва не утонул в ней с головой. Потом его, правда, спасли. И, пока новоявленный маг Смерти не успел прийти в себя, вырвали душу, а затем подселили в искусственно созданное тело, которое он вскоре начал воспринимать как собственное.
Об убийце он, разумеется, забыл. Зачем рабу воспоминания? Все, что от него требовалось, это умение убивать да безупречное послушание. И новорожденного Палача обеспечили тем и другим в более чем достаточном количестве.
Единственное, в чем ошиблись его создатели, это в том, что оставили своему творению умение рассуждать и принимать решения. Сохранив способность к оценке, Палач со временем начал анализировать поступки не только жертв, но и хозяев. После этого, как он однажды признался, у него появились вопросы. И когда его бесстрастие, долженствующее служить защитой от Тьмы, дало первую трещину, задумка некросов оказалась обречена на провал. А идеальный убийца превратился в крайне опасную сущность, которая научилась сама отдавать себе приказы.
Более того, именно сейчас, окунувшись в его чувства, я неожиданно понял, что, вырывая чужие души, Палач всегда в той или иной степени касался чужих воспоминаний. Забирал у своих жертв то, чего не было у него самого. То, благодаря чему его в итоге и заметила Тьма. Он забирал у них не только жизнь, но и эмоции. У каждого – по крохотному осколку, из которых годами пытался воссоздать себя прежнего. Но поскольку
Мысленно ругнувшись, я стиснул голову Мэла пальцами и, требовательно уставившись ему в глаза, вернул на место поводок. Однако на этот раз вместо тонкой связующей нити создал устойчивый мост, который и перебросил к тонущему во Тьме разуму.
Возможно, я совершил ошибку, открыв ему собственную память и поделившись тем, чего я никому и никогда не показывал. В каком-то смысле я действительно открыл ему душу. Вместе с воспоминаниями, чувствами и мыслями в надежде, что мои эмоции вытеснят то, что переполняло его мятущуюся в сомнениях душу.
И Мэл не оплошал. Почувствовав поддержку, он ухватился за мои воспоминания, как утопающий – за брошенную с берега веревку. Связь между нами в мгновение ока окрепла. Теперь я чувствовал все, что происходило с ним. Помнил то, что было доступно ему. Я держал его на поверхности наших общих воспоминаний и, заново переживая свое собственное прошлое, медленно и постепенно вытягивал своего служителя из океана вязкой, жгучей, застарелой, но от этого не менее опасной боли.
Я свой океан когда-то уже переплыл. Я справился, выжил. И его вытащу, даже если для этого придется выволакивать его оттуда за волосы. Впрочем, он и не думал сопротивляться. Как ни странно, моя боль подарила ему опору. Стала тем самым канатом, который помогал удержаться на плаву. Мой разум стал для него маяком. Настойчивый голос не давал забыться. А любая, даже мимолетная, мысль тут же становилась ему известна. Так что, думаю, не ошибусь, если скажу, что на какое-то время Мэл по-настоящему стал мной, а я до печенок проникся тем, что довелось пережить ему.
А потом все так же внезапно закончилось.
Образовавшаяся между нами связь перестала звенеть натянутой струной. Я снова стал самим собой. Мельтешение масок на лице Мэла прекратилось. А затем он глубоко вздохнул и открыл глаза. Самые обычные, человеческие, бледно-голубые глаза, в которых, как в зеркале, отразилась моя небритая физиономия.
Глава 5
Какое-то время я смотрел на него и лениво размышлял, будет ли этичным попросить Мэла прикрыть голову шлемом. Нет, его выбор меня не удивил – после того, как он побывал в моей шкуре, это было закономерно, но, боюсь, встретить на своих улицах сразу двух Артуров Рэйшей столица была не готова. И я, если честно, не совсем понимал, почему Палач в итоге выбрал именно эту маску.
Неожиданно с губ служителя слетел невеселый смешок.
– Не переживай, я это не всерьез, – усмехнулся Мэл, и его лицо, ненадолго «поплыв», снова изменилось, перестав походить на мое как две капли воды. – Твоей точной копией я становиться не собираюсь.
Я прищурился, оценивая выбранный служителем образ, но вскоре был вынужден признать, что так гораздо лучше. Глаза у нас, конечно, остались одинаковыми – блеклыми и словно помеченными Смертью, но все остальное Мэл действительно исправил, и теперь даже при очень внимательном рассмотрении никто не смог бы сказать, что мы похожи.