Артуриана
Шрифт:
Рыцарь кивнул, ему уже было все равно.
Надо заметить, что жили мы с Джирентом весьма неплохо, рыцарь смирился со своей участью и оказался весьма покладистым спутником, а возможно просто боялся прогневать меня и снова испытать пережитые мучения. Изо всех сил стремился он угождать, ловил каждое мое слово, а в его взгляде, устремленном на меня, читалась такая преданность, которой позавидовали бы и собаки. Так или иначе, я была довольна своим пленником, и наша совместная жизнь начала налаживаться.
Однако недолгим было мое счастье, пусть и полученное
Учитель вежливо приветствовал нас, я представила ему своего спутника, умолчав, однако об отношениях, что нас связывали.
Мерлин кивнул сэру Джиренту, перекинулся с рыцарем парой фраз, внимательно разглядывал его, а потом повернулся ко мне.
— С ним что-то странное, Моргана, — с недоумением произнес волшебник. — Ты не замечаешь? У него странные безжизненные глаза…
— Нет, — с невинным видом откликнулась я, — Ничего не замечаю!
— Удивительно, — пробормотал чародей, а после простился с нами и отправился по своим делам.
Но Мерлин ничего не забыл! Долгие дни и ночи вспоминал он облик сэра Джирента. И наконец, понял, в чем дело.
На рассвете пришел старый волшебник на заветный перекресток, помедлил, а потом взмахнул посохом, направив его в землю. Колдовское пламя вырвалось из него — и в миг обратило в пепел ведьмину лестницу, мое совершенное творение, порождение тьмы.
Думал колдун, что освободит тем самым пленного рыцаря от власти, что имела я над его несчастным сердцем. Мерлин был прав лишь отчасти. Да, колдовские чары рассеялись, исчезла моя власть, рухнули те невидимые засовы, что не позволяли пленнику выйти из пещеры.
Но в то мгновение, когда сгорела ведьмина лестница, обратилось в прах и сердце несчастного рыцаря, и его жизнь оборвалась. Слишком крепкими нитями были они связаны, и нельзя было, уничтожив одно, не уничтожить другое.
— Как же ты мог! — крикнула я, когда в слезах прибежала к Мерлину, — Ты снова разрушил мою жизнь! И убил этого бедолагу! Ни в чем неповинного человека! Человека, к которому я привязалась…
— Прости, моя девочка, прости, Моргана, — Мерлин развел руками, — Я ошибся. И великие колдуны могут ошибаться. Всегда помни об этом.
И много, много лет прошло, прежде чем поняла я, что не только Мерлин ошибся в тот раз. И лишь тогда догадалась, что имел в виду старый чародей. Моя ошибка привела к смерти несчастного рыцаря. Не должна была я плести ведьмину лестницу, обагряя ее узлы своей кровью. Не должна лишать рыцаря свободы, красть его сердце, а вместе с ним — его жизнь. Надеялась таким способом стать, наконец, королевой сердец и обрести любовь, но не вышло. Мои мечты разбились вдребезги, от них не осталось даже осколков.
***
Моя беда была в том, что я родилась сильнейшей волшебницей, а мечтала быть королевой сердец. Я была правительницей Регеда, но желала трон Логреса и всего Альбиона. Меня любил Артур, а мое сердце жаждало
Глава 10. Пещера кристаллов
Встретив меня после освобождения пленников, Мерлин печально покачал головой.
— Эх, Моргана, Моргана, — произнес он, приблизившись, — Говорил же тебе, не следует прибегать к такому средству! К добру не приведет!
— А что было мне делать, учитель, если человек, которого столько лет люблю всей душой, меня не любит, — в моем голосе послышалось негодование.
— Не обманывай себя, Моргана. Ланселот не любит тебя, это правда. Но и ты не любишь его.
— Откуда тебе знать?
— Когда любишь, не пытаешься удержать силой, не пытаешься запереть в плену. Любящая душа готова на все, ради счастья любимого. В этом радость и боль любви.
— Ты говоришь так, будто знаешь об этом, — презрительно фыркнула я, — Будто можешь судить о моих чувствах, о моей любви! В то время как вы с Нинианой украли пленников, разрушили чары! Вы поступили, как враги, но клянусь, недолго продлится ваше господство! Скоро мои силы возрастут и тогда никто не посмеет говорить мне, что делать! Тогда не только Ланселота, но хоть весь мир смогу заключить я в Долину без возврата, и все останутся в моем дворце, никто не посмеет уйти, пока не позволю!
Но я ошибалась, Мерлин знал, о чем говорил. Старому чародею была ведома любовь, любовь столь сильная, что она оказалась сильнее страха смерти.
Роковой для мага день наступил в пятом месяце после новолуния, когда Ниниана появилась в его пещере на ночь глядя. Ее приход не удивил старого волшебника, она иногда приходила сюда и проводила ночи в пещере, засыпала, прижавшись к его боку, укутав своими длинными волосами. Но в ту ночь она была особенно нежна и мила, улыбалась прелестно, и все никак не могла наговориться со своим возлюбленным.
— Я хочу показать тебе новый источник завтра утром, — сказала она, наконец. — Случайно обнаружила ручей, сбегающий водопадом с каменных уступов, а позади заметила большую пещеру, уходящую глубоко в недра горы. В той пещере великое множество кристаллов, никогда прежде не доводилось мне видеть подобного. Хочу, чтобы и ты посмотрел на кристаллы, потому что в пещере той ощущаются всплески магии, силы невероятной, и, может быть, ты поймешь, как использовать ее нам на пользу. Та сила способна исцелить болезни, спасти умирающих, увидеть далекое будущее. Кто знает, что найдем мы, если спустимся туда. А источник, что течет рядом, — волшебный! Стоит лишь окропить камни ключевой водой — поднимается ветер, деревья начинают шуметь, а небо — затягивает облаками. Миг — и начинается небывалая буря, остановить которую можно лишь колдовством! Хочу, чтобы ты увидел пещеру и источник.