Арьяна
Шрифт:
– Вы что-то хотели мне сказать? А я вас перебила, – попыталась свернуть разговор в другое русло, огибая мою персону.
– Да, Вадим Георгиевич сказал, что можно оставить документы, а вы ему передадите.
– Конечно, давайте, – я легко подхватила тонкую папку.
Ну, же, сделай шаг к двери, и я скажу: «До свидания». А после мы забудем обо всем и осенью на самом деле не вспомним, представимся снова, будем обычными дружелюбными коллегами.
– Вы уже преподаете? – Андрей Викторович делает два шага вперед.
– Да, –
– И как вас называют студенты? Не подумайте ничего такого, я интересуюсь, чтобы осенью не попадать впросак, – он улыбается, и я в ответ. Улыбки творят чудеса. Напряжение испаряется и витает облаком дурмана и симпатии.
– Яна Сергеевна.
Он ничего не сказал, но на лице сквозь улыбку проскользнула искра. Неодобрение или упрек. Или мне только показалось, нельзя судить человека за мимику и мысли. Но я уже надумала, представила, решила за него и стала оправдываться, чтобы он не вообразил, будто я слабохарактерная.
– Понимаете, так проще, многим сложно запомнить имя, поэтому я называлась Яной. А если настаивать на своем, то постоянно приходится всех поправлять. Как меня только называли то Арианна, то Арья, то Анна. А однажды меня назвали Рианна, неужели я похожа на Рианну? – я рассмеялась, и Андрей Викторович улыбнулся без следа осуждения.
– И вы не позволите мне назвать вас Арьяна? Мне просто нравится, как это звучит. И я ни в коем случае не назову вас Арианной или Рианной, я не поклонник поп-культуры.
Я почти таю, как мороженое, на солнце, но беру себя в руки.
– Увы. Это правило для всех, зачем что-то менять, если все довольны.
– И вы тоже? – улыбка соскользнула с его лица также быстро, как падает со стола невзначай задетая кружка.
3
Двигатели ревут снаружи, звук бьется об обшивку самолета, но внутрь проникают только упрямые волны. Легкий шум, духота выветривается, как только заработали мелкие вентиляторы над головой. Впереди долгий перелет, сидя в кресле – так себе удовольствие. Все расселись, мы пережили взлет, парим будто медленно, но на самом деле со скоростью 830 км/ч (параноик во мне захватил тело и загуглил все данные про самолет Боинг 737-800).
Теперь можно оценить ситуацию. Место не у окна. По соседству пожилой мужчина и молодая парочка, позади три женщины, впереди между сиденьями мелькают чьи-то головы. Детей на горизонте нет, а те, что есть будут всю дорогу залипать в телефоне. Последую их примеру. Я скупила все книжные новинки и с десяток аудиокниг и готова погрузиться в мир фэнтези, воображать себя Беллой, страдать от любви к оборотню и вампиру, как в юности. Хочу захлебнуться и утонуть в потоке слов и образов настолько прекрасных, что дыхание будет перехватывать.
В старших классах любовь к фэнтези преобразовалась и породила любовь к мифам и легендам, древним сказкам и преданиям. Меня влекли мифические миры Востока. Теперь, когда я слышу
В школе я мечтала, чтобы изучение восточных языков, мифологии и литературы стало делом моей жизни, но мать сказала, что из гуманитарных наук только история чего-то стоит. В итоге я учитель истории, а в планах матери кандидат исторических наук. Легко так говорить, когда ты доцент Энергетического университета, оцениваешь энергоэффективность в регионе и разбираешься в базах данных. Я отстояла право не любить математику также сильно, как ее любит мать. Но не смогла отстоять любовь к востоку, литературе и языку.
Уже 14 минут книга рассказывает про вымышленный мир, а я возвращаюсь к матери и пытаюсь спорить с ней. Раньше надо было, сейчас чего, у тебя красный диплом и оливье из дат. Спросите меня, сколько было русско-турецких войн, и я отвечу неверно. Еще две минуты книги прошли мимо. Я достаю кофту и прикрываюсь ею будто пледом, отматываю на начало, слушаю заново. Два предложения, а мысль улетает, как летит самолет сквозь облака. Под нами широкий простор родной земли, надо мной сумрак, голоса, рокот двигателей и сон.
Вижу себя со стороны, ни комнаты, ни слепого глаза луны. Будто я-то самое черное облако за спиной, смотрю на себя, посмеиваюсь. Вдох и снова в своем теле, но теперь точно знаю, надо мной кто-то. Пытаюсь проснуться. «Арьяна!», – кричу у себя в голове. Чувствую, как сползает кофта, ключицы и плечи холодит ветер кондиционеров. Хочу проснуться, мучительно тяну кофту наверх, прикрываюсь будто щитом от того, кто сверху. А кофта снова ползет вниз. Руки еле слушаются, пытаюсь поднять кофту, но ткань скользит по коленям вниз. Я открываю глаза, а черный комок сидит в ногах, красные огромные глаза, и ручищи тянут одежду в рот. Я кричу, пытаюсь отстегнуть ремень, пинаю ногами тьму.
– Девушка! Девушка! – кричит кто-то. Я просыпаюсь и вдыхаю, хватаюсь за ручки, задеваю соседа, он не спит, смотрит на меня с любопытством. Вжимаюсь кресло, мне неловко, потому что вспоминаю, что снова в самолете, и одновременно страшно, будто я еще во сне. Только потом замечаю парня с переднего сиденья, торчит только голова. – Перестаньте пинать кресло!
– Угу, – быстро киваю. Осторожно гляжу в ноги. Кофта валяется на полу, на светлой ткани следы от подошвы кроссовок. Извинившись, пытаюсь встать, ноги онемели. Мне удается это только со второй попытки. Умываю лицо, дышу, мучаюсь, пытаюсь оторвать от себя липкие воспоминания сновидений. Где грань между реальностью и игрой воображения?