Аржо. Новобранец
Шрифт:
На меня никто не обращал внимания. Город-крепость переполнен беженцами. И как мне здесь искать своих? Эхизтари, допустим, найти выйдет попроще, а вот подручных, если они добрались сюда, на порядок сложнее.
Я заглянул в таверну. Заказываю медовухи и присаживаюсь у окна, затянутого бычьим пузырем. Потягиваю напиток из оловянной кружки и прислушиваюсь к разговорам, но до меня доносятся только обрывки бесед о повседневных, обычных делах. Работа, мало денег, ссоры с женами, невежливые дети, тоска, цены на древесный уголь и на продукты на рынке, любовь, любовь
Промеж прочего ведутся разговоры и о войне, осаде, штурме и грядущем Исходе. Так незамысловато местные стали называть грядущую катастрофу. Трудно выловить в затейливом переплетении слухов что-то поистине стоящее.
Болтали что в городе Чужаки. Забирают вещи, но необязательно ценные и похищают людей. Прежде всего молодых девушек. Никто не знал, кто это и для чего им нужны девушки. Говорили, что им не вредит железо, что они исчезают в темноте, проходят сквозь стены, дышат водой, но сделаны из огня, или же изо льда, или же из почерневшей лавы. Что едят они огонь и маленьких детей и пердят громом с молниями, в общем, что обычно и начинают рассказывать, когда творится странное. Люди сразу начинают болтать невесть что. Обычные сказочки старых баб и дедов, у которых в голове помутилось.
Я снова оглядываю лица местных. Все они разные и неуловимо похожи, печатью страха. Страха, что мелькает в дрожи пальцев, что заставляет смеяться чуть иначе, страха, что виден в глубине их глаз.
Несмотря на магию — истинную или мнимую, несмотря на годы ожиданий заката Сура, к некоторым вещам невозможно подготовиться. Остров будет разрушен и это лишь вопрос времени. Ближайшего времени.
Допив медовухи, я за пару серебряных снимаю комнату и иду подремать. Лишь голова коснулась подушки, как провалился в крепкий сон без сновидений.
Под утро настиг ледяной озноб. Отголоски усвоения умений или что-то другое я не знаю. Спустился в общую залу и занял место поближе к камину. В очаге гудело пламя, а за окном неистовый ветер бросал в окна мусор и грозил сорвать ставни. Внутри было тепло и уютно.
Слишком тепло и слишком уютно.
Руки и ноги немного отогрелись. Огляделся, у соседнего стола дремал подвыпивший горожанин. Я позаимствовал у него сапоги — они оказались примерно моего размера, а ему были пока не нужны. Оставил ему те, что снял накануне, они мне жали. Не здоровая у меня тяга к чужой обуви, надо бы к сапожнику наведаться и справить обувь по ноге.
Кидаю несколько монет трактирщику, чтобы он не задавал лишних вопросов и выхожу на улицу. Уже почти утро. Скоро рассвет.
Бесцельно брожу по городу в поисках какой-то зацепки. В попытке натолкнуться на кого-то знакомого, но все безрезультатно.
Покупаю в одной из лавок корзину и бросаю туда пару фруктов, корнеплодов, сушеную рыбу и рогаликов. Теперь я шел как некто, сделавший покупки, надеясь, что стража не станет присматриваться к идущему по своим делам человеку слишком пристально.
Так нас учили в Эхизтари. Если кто не обучен технике слежки, но ему кажется,
Я бесцельно брожу по городу в поисках сам не знаю чего. Ни следа, ни намека на присутствие здесь моих людей и представителей ордена. Обувь все-таки покупаю.
Так проходит весь день, по дороге заглядываю в еще одну корчму и выпиваю пива на ночь. Отмечаю, что не плохо бы сменить плащ, этот слишком длинен и ножны меча торчат из-под него, словно хвост.
Так проходит день, за ним еще один и следующий. Мной овладевает ужасное чувство, что все идет не так как нужно и распадается в хаос. Меня разрывает от неопределённости и осознания того, что мне надо совершать несколько дел одновременно. Выискивать членов ордена и своих бедолаг, своего ашала, выслеживать тех, кто хотел бы прикончить меня и насолить князю, строить планы по действиям на Мокшау. Найти. Прежде, чем те найдут меня. Все и сразу. Полная катастрофа.
Моя придумка нанять мальчишек тоже ни к чему не приводит. Здесь их попросту нет. Дети беженцев и местных не отходят от родителей, не бегают за покупками и не играют вдали от дома.
Беженцы еще одна проблема. С местными у них вооруженный нейтралитет. Первым больше некуда идти и нечего терять, а вторые не согласны с тем, что им приходится кормить чужаков. Чужаков, что зачастую не хотят выходить на стены и помогать местным.
Пока все спокойно. Но то и дело возникают ссоры. Раньше или позже кто-то скажет на одно слово больше, чем нужно, или бросит косой взгляд, куда не следует, и тогда пелерины и плащи упадут на землю и начнется резня.
Этим миром правят не законы, которые на бумаге. Миром правят люди. Одни следуют законам, другие нет.
Хозяин таверны, где я обосновался, не задает лишних вопросов. За молчание я плачу ему с лихвой. Лестница на второй этаж без перил, потому вечерами я не напиваюсь.
Большую часть вечера я сижу в свой комнате над бумагами и картами, которые мне удалось раздобыть, со свинцовым стилом в руке. Набрасываю очередные планы, читаю их, мну и бросаю в очаг. А потом разрабатываю новые.
Я подружился, если можно так назвать спаивание кого-то крепленным вином, с одним из завсегдатаев. Никакими секретами он со мной не поделился, зато исправно снабжал различными слухами.
К исходу четвертого дня я застаю его внизу. Скарди его имя. Нечесан, с пеньками гнилых зубов, отвратный запах которых заставляет меня отсесть подальше.
Он машет пальцем, но я не понимаю, он хочет говорить или просто просит угостить его. Корчмарь тянется за кувшином, чтобы долить, но я удерживаю его движением руки. Мужик уже идет по острию — слишком легко перебрать, и Скарди сляжет в три секунды.
— Мы должны уйти. Что-то пробуждается. Боги зовут.
Ничего внятного от него я больше не услышал, он уронил голову на стол и пьяно захрапел.