Асет, Дочь неба, царица Та-Кем

Шитяков Андрей Александрович

— Хору — Фа-Ра-Анх — тысячеголосым эхом повторило воинство. «Впервые Хору назвали титулом Священного Правителя, — воины видели великие деяния, совершённые им, каждый из них, вернувшись, расскажет другим о победе над Апопом и падении Саадома. И слава победителя прокатится по всем землям Та-Кем. Теперь Сету придётся уступить мне Великий Трон!» — подумал Хору и вновь скомандовал:

— Быстрее же, стройтесь, — мы отправляемся в обратный путь, пока воины не наглотались пыли, ядовитой как песок чешуи Апопа!

Через коридор, образованный войсками, выехали на своих колесницах

Хатор и Хору, чтобы встать впереди войска. Воины приветствовали их, воздев мечи к небу, называя Хору всё чаще и чаще Священным Правителем.

«О, Великий Ра и Светлая Маат, мне удалось свершить это — Саадом сокрушён, Апоп низвергнут в Бездну на сто веков!» — думал Наследник, смотря на ликование воинств. Взгляд его задержался на оружии Хатор:

— Наречённая моя, как же тебе удалось удержать Меч Богоравной, когда Белый Сокол, управляемый моим Ка, схватил Тебя?

— Милый мой Хору, я не только твоя Хатор — помнишь слова Светлой Маат — во дни войны я становлюсь львицей Сохмет, что значит «несущая возмездие», Хранительницей земель Та-Кем — как же я могла потерять освящённое оружие?

— Спасибо, Хатор. Ты ударила Силой золотой шар, ты помогла мне возжечь Рукотворное Светило. Саадом пал и от твоей руки, моя наречённая Хатор. Я до сих пор не могу представать себе мощь Света, в одночасье стеревшего город с Престола Геба! А ведь в нём были тысячи жителей. Да — вот Извечный Усер, отец мой, не хотел, чтобы я применил Великую Силу в войне.

— Такова была Неизбежность, Хору! Саадом сожжён Великим Светом, теперь, никто не посмеет воздавать почести Апопу и нападать на земли Та-Кем, на всём Престоле Геба народы запомнят, что Великий Свет Маат может не только нести Истину, но и приносить возмездие!

— Да, о, моя нежная, но грозная воительница! — улыбнулся Хору — такова была Неизбежность.

Воинства тронулись в путь, а над ними всё ещё поднимался, быстро темнея, Цветок Великого Разрушения. Ра только занял Трон Полудня.

Жалкая горстка жителей Саадома, решивших уйти, чтобы переждать опасность, видели столб пламени, вознёсшийся к небу, и, понимая, что им больше некуда возвращаться, рассеянно брели вперёд. Среди них было пятеро жрецов Урвы, которые, хотя и усомнились, ибо тот, кто поклоняется светилу дня сокрушил их город, шептали свои проклятия, поминая Урву, и готовились принести Знания Тьмы другим народам, веря, что Великий Змей всё равно восторжествует.

* * *

Воинства Нижних Земель возвращались домой, неся весть о великой победе. Великий Ра коснулся западного горизонта и зажглась Закатная Корона. Трудный дневной переход был закончен. По приказу Хору, войска стали располагаться на привал. Медленно наступала ночь, Незыблемая Звезда Мер зажглась позади них — больше её сверкающее око никогда не увидит нечистого Саадома и кровавых жертв в честь Змея Хаоса.

Посвящённые обработали Силой тело возницы Хору, чтобы оно не начало разрушаться, чтобы произвести Обряд погребения над останками героя, когда воинства приедут в Маади.

Когда Хору уже приготовился ко сну, Хатор всё смотрела на Незыблемую Звезду.

— Что ты

читаешь в свете Великой Мер, о, моя возлюбленная? — Наследник поднялся с походного ложа, подошёл к Хатор и спросил.

— Грядущее, наречённый мой Хору. Уступит ли Сет тебе Трон Та-Кем, или тебе вновь придётся сражаться за него, мой милый? — Хатор вновь повернулась к Наследнику, обняв его.

— Извечные защитят нас с тобою, моя нежная Хатор! — ответил Хору — Трон Та-Кем будет моим, даже если мне придётся сражаться, я одержу победу — такова Неизбежность, любимая моя! А теперь — нам нужно отдохнуть — впереди множество дневных переходов, Хатор.

— Я верю в тебя Хору, я всегда буду тебя любить, что бы ни произошло, я говорю это в сиянии короны Ра, пред оком сверкающей Мер, ибо это — Истина! Даже если ты не станешь Священным Правителем Великой Та-Кем, я буду вечно любить тебя, ибо я полюбила тебя каким ты есть, и ты мне всегда будешь дорог мне! Хору, а что мудрый Себек говорил тебе о любви?

Себек не говорил об этом со мною. Я только знаю, что, когда любишь, — будь то смертные или Жрецы, или Богоравные — все равны перед этим светом — Ка двоих становится единым, и оба испытывают величайшее счастье, ибо их Ка открыт Великому Свету… Спасибо тебе, Хатор, я знаю, что ты полюбила не Богоравного Наследника, а того, кто дорог твоему сердцу. Я тоже, полюбил тебя, когда ты, моя наречённая, была ещё только смертной Посвящённой. Но я пройду свою Неизбежность до конца, сражусь с Сетом и одержу вверх, изгнав того, кто захватил Трон через кровь моего отца! Чтобы стать Богоравной, Хатор, ты прошла через гибель, твой Ка был у Врат Второго Мира — тебе ли бояться Грядущего?

— Я не боюсь ни Грядущего, ни твоей схватки с Сетом, ибо я верю в тебя, победившего самого Апопа на земле нечестивцев! Я не хочу, чтобы ты изменился в этих битвах и схватках, я не хочу, чтобы сердце твоё ожесточилось, а Ка стал менее нежным и отзывчивым! — ответила Хатор, обняв Хору ещё крепче.

— Великий Трон для меня не цель, Хатор, это моя судьба! Я останусь таким, каким сотворил меня Извечный Свет, даже пройдя все испытания, каким ты полюбила меня, обещаю тебе, Хатор! Наши руки соединяться в Великом Храме, и я сделаю тебя, моё сердце, Священной Правительницей великой страны! Хатор, но почему ты плачешь?

— Милый мой, разве ты, постигший Тайное Знание, не знаешь, что Великий Ра сотворил отзывчивыми, но слабыми женские сердца? — Хатор попыталась унять слёзы и улыбнуться — я плачу от счастья, от того, что я рядом с тобой, помогая свершиться твоей великой Неизбежности!

— Моя нежная Хатор, ласковая как храмовый Ка-Ту, я тоже счастлив, что ты рядом со мною! — ответил Хору.

Воины выставили охрану вокруг лагеря. Большинство уже спало, под вечным светом Звезды Мер, устав в пути.

Хатор легла спать на походном ложе возле своей колесницы, Хору погладил её густые и нежные волосы и держал за руку, пока сон не пришёл к его наречённой. Вскоре уснул и Хору. Над воинствами Нижних Земель воцарились тишина и покой, изредка нарушаемый разговорами стражей лагеря, сидящих на каменистой осыпи у костров.