Ашер Блэк
Шрифт:
По сути, я хочу сказать, что слова Рене сказаны из корыстных побуждений.
Я только что воткнула метафорический нож в выпирающее нутро Рене и собираюсь его вывернуть.
— Je me demande ce que vous vlez gagner en parlant mal de l'amour de ma vie.
Интересно, что вы хотите получить, говоря плохо о любви всей моей жизни?
На мгновение воцаряется тишина, прежде чем Рене реагирует. Он делает агрессивный шаг вперед, его кулаки сжимаются в ярости, но Мартин хватает его
Я чувствую, как от Ашера исходит напряжение. Я ободряюще сжимаю его руку и прижимаю к ней извиняющийся поцелуй. Он хочет знать, что я сказала, но я не могу рассказать ему об этом при всех. Это только привлечет внимание к его неспособности говорить по-французски, что Рене может и дальше использовать во вред Ашеру.
Проходит еще несколько секунд напряженной тишины, прежде чем Оуэн разражается громким смехом. На его лице появляется восхищенная улыбка.
— Она говорит по-французски! — говорит он так, словно это самая замечательная вещь на свете.
И это начинает казаться именно так.
Они говорили об Ашере прямо у него на глазах, выставляя его в дурацком свете. Возможно, они делали это и раньше. И теперь им придется дважды подумать, прежде чем делать это снова.
Глаза Рене подозрительно сузились. Теперь он заметно успокоился.
— Да… Где ты научилась говорить по-французски?
— Последние два года я провела волонтером за границей, в основном в франкоговорящих странах Африки. Я кое-что переняла.
— Кое-что или язык, — произносит он многозначительно.
Мне нравится думать, что это заставляет его выглядеть идиотом.
И поскольку я никогда не могу удержаться, я говорю:
— Ребята, если вы не против, мы с Ашером должны уйти. Может, он и слишком вежлив, чтобы что-то сказать, но мне неловко находиться рядом с людьми, которые обсуждают моего жениха, тем более делают это так нагло и отвратительно. — Я поворачиваюсь к Мэделин и обнимаю ее. — Было очень приятно познакомиться с тобой. — И я искренне говорю это. Затем я поворачиваюсь к Оуэну и говорю: — Предвкушение может быть более ценным, чем знание. — Я устремляю взгляд на живот Мэделин. — Но ни предвкушение, ни знание не ценнее любви. — Мои слова достаточно ясны, чтобы донести мою мысль, но достаточно загадочны, чтобы остальные любопытные уши не поняли, о чем я говорю.
Оуэн выглядит ошеломленным. Возможно, я перешла границы дозволенного, но я не зацикливаюсь на этом, хватаю Ашера за руку и веду его в гардеробную, а Ксавьер и Доминик идут вплотную за нами. Ашер напряжен, пока мы стоим в длинной очереди за пальто.
Я поворачиваюсь к нему лицом и просовываю обе руки под пальто, чтобы помассировать ему спину. Я чувствую, как напряжены его мышцы. Когда я встаю на кончики пальцев и целую его в челюсть, я чувствую, как сжимается какая-то мышца.
Я не понимаю, что я делаю.
Стоять
Я целую другую сторону его челюсти, высунув кончик языка, чтобы провести по ней. Он не отталкивает меня, но и не возвращает внимание, которое я ему уделяю. Я вздыхаю, прижимаясь к его телу, пока мы не оказываемся полностью прижатыми друг к другу.
Наконец он обхватывает меня за талию и притягивает ближе. Я наслаждаюсь тем, что нахожусь в его объятиях, пока очередь не движется вперед. Вместо того чтобы развернуться, чтобы идти нормально, я делаю шаг назад, оставаясь в объятиях Ашера. Он следует за мной, и, когда он крепче прижимает меня к себе, я чувствую себя его спасательным кругом.
Это не по-настоящему.
Это не по-настоящему.
Это не по-настоящему.
Я поднимаю на него глаза. Он по-прежнему не смотрит на меня, и это меня беспокоит. Не обращая внимания на то, как неуместно делать это на публике, да еще и на благотворительном вечере, я снова встаю на цыпочки и захватываю нижнюю губу Ашера в рот, нежно потягивая ее и лаская языком.
Из его рта вырывается низкий рык, прежде чем он полностью прижимает свои губы к моим в жестком, требовательном поцелуе. Мы целуемся до тех пор, пока напряжение, накопившееся в его плечах, не покидает его — мы держим друг друга, даже когда очередь продвигается вперед и люди обходят нас, и, возможно, Доминику приходится взять мое пальто для меня.
Мы останавливаемся только тогда, когда к нам подбегает Мэделин и произносит мое имя. Я поворачиваюсь к ней, зная, что мое лицо должно выглядеть дико.
— Спасибо, — говорит она.
Я сразу же понимаю, что она имеет в виду.
— Я не переборщила?
— Ты сделала то, что я хотела бы сделать давным-давно. — С ее губ срывается мрачный смех, который звучит неуместно на фоне солнечного сарафана цвета шартрез. — Много лет назад, когда у меня родился первый ребенок. Это бессмысленно, не так ли? Все это из-за пола ребенка, с которым мы рано или поздно разберемся.
Я бросаю на нее пристальный взгляд. Мы уже проходили через это. Мне не нужно повторяться.
Она закатывает глаза.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты очень дерзкая?
— Нет.
Никогда, осознаю я.
Я всегда была бегуньей. Бегуны не бывают дерзкими. Они никогда не бывают рядом, чтобы быть дерзкими. Они трусы, как и я до встречи с Ашером. Интересно, стал ли этот смелый и отважный человек тем, кем я являюсь сейчас, когда я закончила бегать? Мне это нравится. Дерзкая Люси бесстрашна, она отстаивает мужчину, который ей нравится, в одну минуту и целует его в другую.