Ашерон

Кеньон Шеррилин

Она вскрикнула, как только коснулась его и отбросила на пол.

— Он жжется, как огонь! — завопила она.

Иас задыхался, борясь за жизнь.

— Подними его, — приказал Ашерон Лиоре.

Она подула на ладонь и отрицательно покачала головой.

Ашерона ужаснуло все ее поведение.

— Что с тобой, женщина? Он умрет, если ты не спасешь его. Подними его душу.

— Нет.

Ее глаза были полны решимости, которую он не мог понять.

— Нет? Как так? Я слышал, как ты молила о его возвращении. Ты сказала, что готова на все ради возвращения любимого.

Она опустила руку и одарила его холодным взглядом.

— Не

Иас мой любимый. А Ликантес. Вот о ком я молилась, и теперь он мертв. Дух сказал мне, что Иас убил его, потому что Ликантес убил его в бою, чтобы мы вдвоем могли вместе растить наших детей.

Ашерон остолбенел от ее слов. Как он мог не видеть этого? Он был богом. Почему это было сокрыто от него?

Он посмотрел на Иаса и увидел в его глазах боль прежде, чем они опустели, и Иас умер.

С колотящимся сердцем Ашерон поднял медальон и попытался сам высвободить душу.

Не получилось.

В ярости он заморозил Лиору на месте, а потом убил ее.

— Артемида! — крикнул он в потолок.

Богиня появилась в хижине.

— Спаси его.

— Я не могу изменить правила, Ашерон. Я поставила условия, и ты согласился с ними.

Он указал на женщину, которая превратилась в статую.

— Почему ты не сказала мне, что она не любит его?

— Я знала об этом не больше, чем ты. — Ее глаза потускнели. — Даже боги совершают ошибки.

— Тогда почему ты не сказала мне хотя бы о том, что медальон обожжет ее?

— Я не знала этого. Он не обжег нас с тобой. Я никогда раньше не давала держать медальон человеку.

Голова Ашерона гудела из-за вины и горя. Ненависти к ней и самому себе.

— Что теперь с ним будет?

— Он Тень. Без тела и души, его сущность заперта в Катотеросе.

Ашерон заревел от боли из-за того, что она сказала ему. Он только что убил человека и обрек его на судьбу, гораздо худшую, чем смерть.

И за что?

За любовь?

За милосердие?

Боги, он был таким глупцом.

Ему, лучше чем кому-либо еще, следовало знать, что нужно задавать правильные вопросы. Ему не следовало верить в любовь.

Черт побери, когда же он усвоит?

Артемида подошла к нему и взяла за подбородок, пока он не посмотрел на нее.

— Скажи мне, Ашерон, есть ли на свете такой человек, которому бы ты доверял настолько, чтобы позволить высвободить свою душу?

Он покачал головой.

— Ты знаешь лучше. Ты слишком хорошо обучила меня тому, как порочны женщины. Тому, как губит и разрушает любовь. Спасибо за урок, Артемида. Это было как раз то, что мне нужно. И я уверяю тебя, об этом я никогда не забуду.

Часть 2

Глава 62

Ашерон. Наши дни.

Ты никогда не замечаешь подступающие моменты, которые могут навсегда искалечить твою жизнь — по крайней мере, пока они не подкосят тебя. (Савитар.)

21 октября, 2008 год.

Парфенон, г. Нэшвилль, штат Теннесси.

18.30, вторник.

Ашерон телепортировался в главную комнату, где стояла статуя Афины, покрытая золотом. Из-за лекции, которая должна была начаться через несколько минут в другой части Парфенона, территория вокруг статуи была огорожена. Возможно, следовало бы соблюдать правила, но зачем? Это было одной из нескольких его причуд в роли бога. Экспонаты из натурального мрамора стояли на постаментах, которые выстроились вдоль обеих стен. И все равно интерьер

выглядел не совсем таким, каким был в Древней Греции. Ему так нравилось приходить сюда. Что-то в этом месте успокаивало его. Каждый раз, когда Ашерон был в Нэшвилле, он старался остановиться и осмотреть его. Ашерон пошел в центр комнаты, чтобы поближе взглянуть на видение скульптора богини Афины. Статуя совсем не была похожа на нее. С волосами цвета воронова крыла и абсолютно бледная внешность Афины показывала как ее хрупкость, так и поразительность. Но все это было определенно обманчивым. Как богиня войны, Афина могла дать фору любому здоровенному мужику.

— Ашерон… — сказала статуя, оживая перед ним, — скажи мне, чего ты ищешь?

Он закатил глаза.

— Ночь без тебя. Как будто ты этого не знаешь, Артемида.

Она вышла из статуи и предстала перед ним в своем естественном росте.

— О, это совсем не смешно.

— Ах, да конечно. Извини. Статуя растеряла все свое чувство юмора одиннадцать тысяч лет назад и со временем нового не приобрела.

Скрестив руки у себя на груди, она надулась.

— Ты выдуваешь абсолютно все веселье.

Эш медленно и нетерпеливо вздохнул.

— Херишь, Артемида. Фраза звучит так: херишь все веселье.

— Выдуваешь, херишь, одно и то же.

Он ухмыльнулся, проходя мимо нее, чтобы взглянуть на экспонаты напротив стены.

— Нет, не одно. Узнай это у кого-нибудь, кто хорошо осведомлен о втором слове.

Она скривила лицо.

— Ненавижу, когда ты такой грубый.

Именно поэтому он так себя и вел. К сожалению, всей грубости в мире было недостаточно, чтобы она отцепилась от него.

— Зачем ты сюда пришла? — спросил Ашерон через плечо.

— А ты зачем?

Артемида следовала за ним по пятам, и снова он отодвинулся от своей последней любимой скульптуры.

— Есть одна археолог, которая считает, что нашла Атлантиду. Мне стало любопытно, поэтому я здесь.

Ее глаза зажглись.

— О, я должна это увидеть. Обожаю, когда ты бьешь их по языку.

— В самое слабое место, — исправил он сквозь зубы.

Плохо, что у него не было того же энтузиазма. Он ненавидел подвергать сомнению правдоподобность людей, или что еще хуже, публично смущать их. Но еще меньше всего Ашерону нужно было, чтобы мир обнаружил Атлантиду, а потом выяснил, кем он был там. Впервые за все его существование, люди смотрели на него с уважением и не оспаривали его достоинства. Если бы они только знали… Он лучше еще раз умрет. Нет, лучше все-таки задеть самолюбие профессора, чем свое собственное. Иногда на Ашерона нападали приступы альтруизма, но в данном случае этому не бывать. Никто больше не раскроет его. Артемида заморгала в счастливом ожидании.

— Где будет проходить лекция?

— В комнате внизу.

Она испарилась, а Ашерон покачал головой. У него заняло несколько минут, чтобы обойти всю выставку, а затем улыбнуться от современной интерпретации мира прошлого. Как человечество может быть таким странно проницательным и в тоже время настолько тупым? Их ощущения находились в диапазоне от безошибочно точные до просто бредовые. И вот еще что, не страдают ли все эти создания от такой же диллемы?

— Доктор Кафиери?

Сотерия взглянула на доцента, который наблюдал за ней со сбивающим с толку выражением лица. — О, пожалуйста, только не говорите, что я рассуждала сама с собой вслух, — по лицу женщины она поняла ответ и ненавидела себя за то, что была поймана…снова, — да?