Аскольд и Дир
Шрифт:
Аскольд не чаял, когда всё это закончится. Наконец посаженные отцы привели их в опочивальную комнату. По пути Дир шепнул на ухо Аскольду:
– Ну, брат, не подведи наше мужское сословие!
Аскольд ничего не ответил, только поджал губы.
Кровать была застелена. Внизу были положены снопы, поверх их был постлан ковёр, две перины, которые были закрыты шёлковыми простынями, а на подушки были натянуты шёлковые наволочки, лежало пуховое одеяло из дорогой материи. На полы были брошены ковры, в стенах торчали стрелы с навешанными на них соболями.
Дир и Драгомир поклонились молодожёнам, пожелали им счастливой
– Наконец-то мы одни!
Он легонько, но настойчиво освободил её руки, спросил:
– Тебя подсадить на постель?
– Конечно!
Он легко её подбросил вверх, она закачалась на пухлых перинах, позвала его:
– Забирайся ко мне! Тут так хорошо!
Он посмотрел на неё долгим взглядом, ответил:
– Как-нибудь в другой раз!
И ушёл в свою горницу.
В светлицу к ней он пришёл лишь на пятую ночь.
XVI
Весной Есеня вместе с другими купцами из Витичева отправилась со своим товаром в Византию. На пристани провожали Вяхорь с сыном на руках.
– Ну ты там смотри, - говорил он наставительно, - шибко не балуй. Чтобы всё было ладно и чинно. Слышишь?
– Слышу, слышу, - отвечала она, а внутри её распирало желание быстрее выйти на просторные днепровские воды и кинуться в неизвестность.
– Разные гам люди начнут вертеться вокруг тебя, - продолжал Вяхорь, изо всех сил стараясь подавить в себе ревность к мужчинам, которые будут окружать его жену где-то далеко за морем.
– Чтоб ни-ни! Иначе домой не возвращайся!
– Полно тебе! Неужели меня не знаешь? Главное, наш товар продать с прибытком. Тогда мы сможем и терем новый построить, и обстановку в него новую купить.
– Мне не терем нужен, а ты!
– почти в отчаянии проговорил Вяхорь.
Наконец корабли отчалили от пристани и поплыли по течению. Есеня стояла на корме, махала рукой, наблюдая, как Вяхорь с сыном становились всё меньше и меньше, пока не слились с толпой. Тогда она вздохнула и стала смотреть в даль. К ней подошёл кормчий Ветрок, сорокалетний крепыш со спокойным взглядом синих глаз. Он улыбнулся ей и спросил:
– Тяжело было расставаться с семьёй?
Ей так хотелось в плавание, что особой тяжести в груди она не испытывала, но, притворно вздохнув, ответила:
– А как ты думаешь, Ветрок, легко ли оставлять мужа и ребёнка?
– Я уж привык. Почитай, двадцать с лишним лет плаваю, но всё равно грусть-тоска сердце раздирает, хоть плачь.
– Зачем тогда снова в море идёшь?
– Куда мне ещё? Другой работы не знаю, а купцы платят неплохо. Семья у меня живёт в достатке, дети сыты, одеты. Чего ещё надо?
Есеня вернулась на корму, устроилась на кресле, поставленном возле рулевого весла, стала наслаждаться медленным плаванием по великой реке. Картины сменялись одна краше другой густые леса с могучими деревьями, подступавшими к самым берегам, корни некоторых подмыло водой, и они, извиваясь, точно змеи, спускались к самой реке; просторные луга с пасущимся скотом и стогами сена, деревушки из десятка домиков; порой на песчаных берегах стояли голые ребятишки и, засунув палец в рот, зачарованно смотрели на проплывавшие
Преодолели пороги, снова поплыли по спокойной воде, только берега стали другими: кругом, куда ни глянь, тянулась бесконечная степь с высокими травами; иногда вдали виднелись кибитки кочевников, стада скота, лошадей и над всем этим высокое голубое небо с редкими кучевыми облаками…
Наконец вышли в море. Случилось это в полдень. Есеня видела его впервые и тихонько ахнула, заглядевшись на безбрежную, сверкающую мириадами блёсток водяную гладь; стремительно носились над головой чайки, некоторые из них пролетали рядом с ней, будто намереваясь узнать, зачем диковинные корабли заплыли в их владения. Вода глухо била в борта, трепыхался на слабом ветру парус. Всё было столь необычно, столь великолепно, что она подумала: только ради того, чтобы увидеть море, почувствовать, как оно дышит огромной грудью, можно было бросить всё и отправиться в плавание…
Поплыли мимо высоких обрывистых глинистых берегов. Корабль подбрасывало на невысоких волнах, качало из стороны в сторону, Есеня почувствовала, как наливается тяжестью голова, а к горлу подступает тошнота. Она сошла вниз. Там так же днище корабля толкало в ноги, но не так качало. Есеня присела на скамейку для гребцов, скукожилась, боясь, что сейчас вырвет, и она опозорится на всё судно.
К ней подошёл Ветрок, сказал участливо:
– Не стесняйся морской болезни. Все в море болеют. По-разному, конечно, но никто не избегает этой напасти. Некоторые бывалые моряки в шторм в лёжку лежат, наизнанку их выворачивает. Если невмоготу будет, подойди к борту, и пусть вырвет в море.
Так она и сделала. Стало легче, правда, ненадолго. Пришлось подходить к борту ещё пару раз, к вечеру она так обессилела, что не могла стоять и прилегла на деревянный помост, Ветрок заботливо прикрыл её одеялом. От ужина она отказалась, ночь провела почти без сна: только-только начинала засыпать, как снизу её сильно и властно толкало, и она просыпалась. Потом судно проваливалось вниз; она замирала, чтобы снова дождаться нового толчка.
Под утро сморило. Проснулась, когда солнце стояло высоко. Судно почти не качало. Она открыла глаза и увидела сидящую на борту чайку. Чайка глядела на неё черным, с золотистым обводом, кружочком глаза, пугливо и с интересом. Есеня старалась не шевелиться, чтобы не спугнуть, понимая, что она присела, чтобы немного отдохнуть. Чайка переступила с ноги на ногу и хотела уже взлететь, но, как видно, раздумала и осталась на прежнем месте. Есене стало удивительно хорошо от её соседства, словно она нашла поддержку своему начинанию у небес. «Не улетай, милое существо, - молила она про себя.
– Побудь со мной, поддержи в трудную минуту».
Чайка неожиданно потеряла всякий интерес к ней, повернулась хвостом, а потом вспорхнула и улетела. Но весь день у Есени было какое-то радостное чувство в груди, словно птица вселила в неё новые силы и надежды.
Она поднялась, посмотрела на море. Оно было тихое, гладкое. Плавали чайки, изредка ныряли, видно, ловили какую-то мелочь. Они были до горизонта, и Есене показалось, что это тысячи уточек плавают по огромному озеру…
Команда сидела на скамейках, смотрела на неё. Она им пожелала доброго утра, все дружно ответили и заулыбались в ответ. Ветрок спросил: